и повис над бездной. Падение вниз, казалось бы, неминуемое, так и не произошло. Вертолет по-прежнему держал высоту и теперь устремился в пространство, которое было больше оставшегося позади, и в нем было больше хребтов, один за другим уходивших к горизонту, пока последние не истаивали в синеве. В нескольких километрах справа от их трассы вздымался выдающийся крутостенный голец в самом центре глубоко расчлененного ущельями горного узла, на который Михаил в прежние годы мечтал взойти перед началом сплава. Однако теперь такое восхождение требовало от него больше, чем мог сделать он, постаревший и одинокий, да к тому же не взявший альпинистского снаряжения. Все это заранее заставило его отказаться от мечты о восхождении уже не «до другого раза», а навсегда. Оставалось радоваться хотя бы тому, что он видит этот голец наяву, а не на карте. Михаил надел очки, с замиранием сердца всматриваясь в подробности рельефа и подыскивая пути для движения по гребням. О стенных маршрутах не стоило и думать – по опыту Баргузинского похода он хорошо знал, что вся поверхность скал разрушена морозным выветриванием, и в поисках надежных зацепок можно вынимать породу кусок за куском, покуда не надоест. Впрочем, даже подходы к горному узлу были немалой проблемой. Крутостенность ущелий, стланиковые заросли и крупнокаменные осыпи на пределе устойчивости по всей ширине некоторых склонов могли вымотать задолго до того, как начнется основная работа по набору высоты. Да и на обратном пути препятствий ожидало более чем достаточно – сначала выход к сплавному участку реки, на которую отправился Михаил, и спуск по ней до ближайшего жилья через семьсот километров от гольца. И это все-таки было легче, чем идти к цивилизации через водораздел, хотя и более рискованно.
Судя по всему, вертолет уже приближался к месту высадки Михаила. Он знал о Реке все, о чем можно было прочесть в книгах и отчетах, но только не о ее верховьях, где она еще не успевала набрать много воды. Все же он надеялся, что глубины для сплава на том участке, который он показал пилоту, будет достаточно. Командира в это время интересовало другое – где лучше высадить пассажира.
Видимо, Реку оба они опознали одновременно по характерному S-образному изгибу русла на некотором удалении от подножия горного узла. Пилот повел машину на снижение, однако на стрелке реки и правого притока садится не стал и пошел вниз по течению, к расширению горной долины и там, где ее борта стали положе, действительно обнаружил подходящий галечный пляж, на который можно было сесть, не рискуя зацепиться за что-то лопастями несущего винта. Пилот удивил Михаила тем, что после приземления выключил двигатель. Сквозь раскрытую дверь в фюзеляж рванулся свежий ветер и свист воздуха, рассекаемого все еще крутившимся по инерции винтом. Наконец, пилот показал Михаилу, чтобы тот выпрыгнул на землю и стал подавать ему первый рюкзак. Видя, чем занялся
