«На книжной полке моих дней…»
На книжной полке моих дней
Совьет гнездо шальная птица,
Забвенье, выцветшей страницей,
Вновь принесет к мечте моей.
Мечта моя не сможет позабыться,
Мечта моя была моей…
На берегах людских страстей
Растеряны слепого счастья лица,
Твоей тоской не смел напиться —
Я погружался в мир теней,
Но в бесконечности дождей
Успел тебе я позабыться,
Любовь в окно устала биться —
Я навсегда простился с ней.
Нет, ты не сможешь позабыться,
Мечта моя, ты все-таки была моей…
«Как лист дрожу, сорваться б с ветки…»
Как лист дрожу, сорваться б с ветки
И прилететь к тебе во двор,
Увы, желтеет редко
Листвы моей убор.
Ах, не пускает лето осень
Озолотить мою печаль,
И мои братья слезно просят:
«Не опадай, не опадай».
Кружиться в вальсе – вот забава!
Лететь, не зная мук земли,
Вертеться влево, править вправо
Когда-то все могли.
Но вот и осень облетела,
Уж вьюгами отпел январь,
Февраль ветрами, неумело,
Влюблялся в марта марь.
А я свернулся в серый кокон,
И не дрожу, застыл мой взор,
Погас тот свет любимых окон,
Потрескался листа узор…
«Ты знаешь, где будет мой дом…»
Ты знаешь, где будет мой дом,
Ты знаешь, сколько мне лун,
Ты помнишь, как летним огнем
Касался я снов твоих струн.
Я знаю, что ты любишь петь,
И звуки уносятся вдаль,
Ты можешь, как птица, за ветром лететь,
Покинув земную печаль.
Ты видела звезды и ночь,
Ты верила свету с дождем,
Но так уж случилось, что Бога Дочь
Проснулась в доме моем.
Ты снова покинешь мой мир,
Растаешь в тумане к утру,
Узнаешь количество всех черных дыр,
К обеду тебя я сотру.
Я знаю, мы встретимся вновь,
Как будто мгновенье – сто зим,
Вернут позабытую небом любовь,
И вместе о том погрустим.
Ты вспомнишь, где будет мой дом,
Забудешь о том, сколько лун
Я ждал и, в осеннем тумане хмельном,
Звучал летний стон теплых струн.
Чудовище
Когда останешься один, как брошенная псина в грязной клетке,
И жизнь твоя отмерена рулеткой, незакрепленная, избитая, скучна,
И, выцветшая, не нужна, забыта, словно не найденная точка без отметки,
Листом кленовым опадает с ветки, как лучик солнца, бьет в глаза…
И та, хрустальная слеза, была последней каплей в жизни ветхой.
Лиловым снегом осыпается душа, не спится на верху, и снизу не живётся,
Простится, и уходит не спеша, заплачет мать, а кто-то рассмеётся.
Безумие её так сладко и безгрешно, я попытаюсь вам простить