– Что ещё там есть? Сколько? – проговорил поляк в нетерпении.
Его крупные черты лица исказились, густые брови сошлись к переносице, широкий лоб собрался складками к середине, глаза осветились ярким огнём предвкушения.
Я вытаскивала посуду, расставляла её на столе и пересчитывала – всего тринадцать предметов. А Лешек цокал языком от изумления, хватался за голову, иногда восклицая «Матка Бозка!», «Езус Мария»! Он исследовал, рассматривал, рылся в энциклопедии и триумфально выговорил по-русски:
– Александр третий! Идеально!
– Мы в курсе, – сказала я, стараясь придать голосу полнейшее безразличие, села за стол и ткнула вилкой в колбаску.
– Он не зарегистрирован в реестре?
– Нет!
– Это контрабанда! Пшемет (по-польски)! Контрабанд (по-английски)! – заключил поляк, поглядывая то на меня, то на диван.
– Именно! По другому сказать язык не поворачивается! Твоя милощч и я протащили этого Александра через границу нелегально. Наша дорогая Светличка пробила себе голову, чтобы не попасть за решетку, а пана Марека чуть кондрашка не хватила, – я поспешила вылепить всё, долго ломать комедию с Лешеком не имело смысла.
– Кто есть пан Марек? – он задал вопрос, повернувшись к подруге.
– Пан Марек есть Наташкин поклонник, – язвительно донеслось из-за моей спины.
– Еще раз, дивчины, я не розумею. Где вы брали всё? – Лешек пытался докопаться до истины, переводя озадаченный взгляд на меня.
– Это моё! – хвастливо послышалось с дивана.
– Не твоё, а тёти Нины!
– Ты начала собирать, моя Светличка? – опешил поляк и опять посмотрел на неё.
– Боже мой, Лешек! Антиквариат и твоя Светличка – понятия несовместимые! Вот дамские сумочки или крутые шмотки – это, пожалуйста, тут она спец! – сказала я, складывая руки на груди и поворачиваясь к подруге.
Она фыркнула, состроила гримасу и показала мне кулак. Угрожает ещё!
Мы наперебой начали излагать подробности с самого начала, с момента обнаружения сервиза на антресолях. Лешек слушал внимательно, посмеивался и качал головой.
– Вы сумасшедшие!.. Вы сумасшедшие! Вы понимаете, сколько есть прайс?
– Уж не миллион долларов, – ответила Светик. Она сочла, что кризис миновал, вернулась за стол, вальяжно расселась и потянулась за плюшкой. – Иначе бы я давно спихнула этот сервиз. Сидела бы на Канарах под пальмой и грелась на песочке!
– В Сибири, под ёлкой! На снегу, как Марфуша из сказки «Морозко», – съехидничала я, подруга состроила очередную рожицу.
– Не есть миллион долларов, но есть достаточно много и это большая… большая редкостная, – сказал Лешек, с трудом подбирая русские слова, чтобы возлюбленная Светличка осознала глубину и меру ответственности. Но его Дульцинея жевала булку и в корне отвергала любую моральную нагрузку.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст