– Нет названия? – переспросила она. – Как это?
– Я, может, неправильно высказался, сеньора. Название, может, и было, но оно утерялось в анналах истории. Мы с Рудольфом между собой называем эту спортивную игру «Ледяная дорога».
– И какие же правила?
– Правила простые. Нужно спустить большую льдину как можно быстрее по специальному горному маршруту. Побеждает тот, кто первый придет к финишу.
– Какая забавная игра, – улыбнулась Сара, – но боюсь, в Италии Вы не найдете подходящих условий, разве что в Альпах…
– Именно там мы и практикуемся, сеньора, – кивнул Курт. – И очень рассчитываем, что данная игра завоюет весь прогрессивный мир и ее введут в Зимние олимпийские игры.
Сара опять вздрогнула, так как трепавшие по-немецки гости громко засмеялись. По каким-то догадкам она поняла, что их заинтересовали три картины кисти Фредерико Андреотти, висящие на стене.
Этот современный, к сожалению, уже почивший, мастер кисти искусно рисовал миленьких женщин, передавая их кокетливое настроение, и Джузеппо, будучи его страстным поклонником, не скупился и при первой возможности скупал его работы у разорившихся во время экономического кризиса коллекционеров. Он даже планировал устроить в Риме выставку по случаю дня рождения дуче с широким оглашением в СМИ.
– Нет, все-таки итальянки – самые красивые женщины! – сладострастно отозвался один высокий офицер на ломанном итальянском.
Он встал из-за стола спиной ко всем и с закинутыми назад руками стал рассматривать портрет одной веселой сеньоры в традиционно итальянской одежде с кувшином молока.
– А мне больше по душе наши немки, я патриот, – тут же парировал ему Курт, открывающий уже вторую бутылку шампанского.
Раздался хлопок вышибленной пробки, и она через секунду ударилась об одно из полотен, чуть не прорвав его, вызвав тем самым новый приступ смеха у гостей. Сара не знала, сделал ли Курт это намерено или так получилось случайно, но несколько рук с бокалами уже потянулось к стрелку, и все одобрительно поздравляли его с метким попаданием, а он даже не извинился перед Джузеппо за порчу имущества.
Саре сразу не понравились эти мальчишеские усики, этот блеск глаз, вся эта напускная бравада молодого бога, и она, сидя напротив, едва сдерживалась, чтобы под столом не вдавить каблуком этому невежественному усачу между ног. Его брат близнец Рудольф был более тактичен.
– Не важно, какой крови тот, кого ты любишь. Важно то, что он твой и только твой, – сказал он на хорошем итальянском, обращаясь куда-то в пустоту, но у Сары вздрогнуло сердце.
Это были единственные слова этого офицера за весь вечер, но они запомнились хозяйке виллы, точно были обращены к ней и только к ней. Во время коротких бесед с другими гостями, к счастью или сожалению, немногие