– А ты за него не впрягайся, – процедил сквозь зубы Толстый. – За себя лучше мазу держи.
По дороге шли молча. Когда поравнялись с магазином, Сиплый вдруг проговорил:
– Эх, сейчас бы чекушку, да Светку на дачке потискать.
– А мне бы лучше мороженного кофейного, – вздохнул Толик, над чем Сиплый снова загоготал.
– Опять зубоскалишь, сявка? – цыкнул Толстый и зыркнув в сторону Толика осклабился. – Ты ещё о кашке манной с молочком помечтай!
– А что? – серьёзно проговорил Толик. – Я и от кашки манной не откажусь. Особенно от той, которой меня мамка в детстве кормила.
– А тебе сейчас слабо, – Толстый внезапно остановился и перекрыл Толику дорогу, – взять хотя бы вон тот камень, запулить его в окно магазина, а потом быстренько туда кинуться и сдёрнуть мороженку.
– Да, я… – замялся Толик.
– Что, стремаешься?
– Отчего же, – Толик понял, что Толстый не отступит, будет давить на «слабо». Сиплый, как обычно, сделал вид, что его не интересуют чужие споры и поспешил удалиться на почтительное расстояние.
– Тогда в чём дело? – не унимался Толстый. – Вперёд, братан!
Толик взял увесистый камень, лежащий недалеко от входной двери магазина. Им продавщица Ольга обычно подпирала дверь, оставляя её открытой. Прицелился, бросил. Со звоном разбилось стекло, завизжала потревоженная сигнализация. Толстый с Сиплым бросились врассыпную. Толик никуда не побежал. Он чувствовал, что его всё равно найдут, поймают, будут судить, только если он убежит, то срок будет длиннее. Так и дождался приезда милиции, топчась на ступеньках магазина.
Уже на суде, сидя на скамье подсудимых, он надеялся на мягкость приговора. Толик не считал себя злостным преступником: признался, раскаялся, сотрудничал со следствием. Вот только одно обстоятельство тревожило его: по результатам ревизии в магазине обнаружилась большая недостача. На допросах следователь каждый раз спрашивал одно и то же: «Что ты, Толик, прихватил с собой из магазина?» Получая отрицательный ответ, умолкал, а однажды проговорился, что срок зависит от того, насколько Толик говорит правду. И он ждал оглашения приговора, желая всем сердцем, чтобы скорее закончился этот кошмар.
Но пытка продолжилась, когда судья вызвала Ольгу, ту самую продавщицу из магазина.
– Удалось ли выявить факт недостачи товара после проникновения подсудимого в магазин? – задала свой вопрос судья.
Ольга опустила глаза, было заметно, как у неё задрожали руки. Её минутное молчание показалось Толику вечностью. Он вдруг почувствовал, что сейчас должно случиться что-то плохое. Сердце его забилось, застучало, зарвалось. Ольга вся напряглась, стараясь заглушить в себе озлобленный крик заведующей: «Недостача есть, и она большая. За такую сумму кто-то ответить должен. Так что решай сама, кто будет отвечать: ты проторговавшаяся или Толик проворовавшийся».