– вот они – коврик и дом —
мне и моим деткам! —
и засыпает, свернувшись в клетке клубком.
МЕРТВЕЦКИ ПЬЯНОЕ ПИАНО
тень привязалась к задним
лапам —
не перешагнуть!
адовой
светит лампою
Стикса путь.
ниже, ниже… —
по горло – в жижу!
и вот уже дно —
накрывает со всех сторон! —
пасть забивает болотной слизью,
раны
задраивает в шрамы,
и, на шерсти играя смертные гаммы,
скрепляет степлером лапы и веки.
говорят, все трупные реки
впадают
в мёртвое море.
но если удастся волку дойти до дна
незадолго до полнолуния,
то окажется вскоре,
что мёртвое море – волчья живая вода.
выдержу!
вылежу
тихо на дне! – не воя! —
до прибоя,
пока не откроются лунные шлюзы
живой беременности толстопузой!
…
о лунных буднях мёртвых волчиц
сон молчит.
БАРАБАННАЯ ДРОБЬ НА НЕРВАХ
луна полыхнула заревом алым?
или это лишь показалось?
…
но…
что-то в мутациях
сна
клацает,
хромая
немного,
усиливает жжение,
и, – о Боже! – я
понимаю —
в коконе начинается цепная
реакция
атомного
брожения!
и приданное
прошлости волчьей
остаётся лишь шрамом. —
под коркой – декабрьский лёд.
воскресенье
осеннее
перед полярной ночью
неизведанной
данностью
настаёт!
медитируя,
кокон в воздухе зависает. он
на барабанные палочки нервов нанизан!
и вот в сон
пробивается эфиром —
сверху ли, сбоку ли, снизу ли —
вызов —
настойчивый телефонный.
ускоряет мутацию, близит!
– Здравствуйте, Александра Владимировна!
Вас беспокоит ООН.
волчицей взволнованно-смирной
по голосу чую – ОН!
и полнолунная речь его
выталкивает волчицу к образу человечьему
уже навечно!
тихо!
забудь, девочка, об этом. —
не выдавай ядерного секрета!
помни! —
нельзя открывать карты
до пробуждения марта.
сентябрь – не твоя осень.
сентябрь не даёт – просит!
но всё же…
терпеть невозможно!
ведь от голоса этого
стратосфера защиты
пробивается кометой —
тунгусским метеоритом
взъерошивает верхнюю волчью оболочку,
создавая зону
адамово-евиного