– Он точно вышел?
– Точно. Видите, переменчивость и полиморфность структуры головного мозга изменилась. До этого, она была приближена к 3-й стадии комы, а сейчас…
– Ничего я не вижу. Почему он сидит как памятник?
Ощущаю несильный, но болезненный удар по лодыжке. Рядом передергивают затвор пистолета, судя по звуку, НАТОвский Глок 17. За счет пластиковых деталей, он издает характерный звук при взведении затвора. В колено упирается твердое.
– Ураев, я тебе сейчас в колено выстрелю, считаю до трех. Раз, два …
Продолжаю отыгрывать овощ на грядке. Сильный удар по колену, видимо ударил рукояткой. Ничего критичного, терпимо. Как я и предвидел, выстрелить у Тарасова духу не хватило. Он всегда был дряблым в принятии жестких решений.
Тарасов грубо обращается, видимо, к медику:
– Что там с твоей кардиограммой?
– Не с моей, а с его. И не с кардиограммой. Он чувствует боль, это точно. Странно, что пульс не участился.
Пульс у меня не участился, потому что дыхание и пульс научился контролировать ещё тогда, когда единственный способ его измерить, была добрая рука врача и его часы. А вот про электрическую активность головного мозга тогда ещё никто не слыхал, поэтому этот орган, я контролировать не умею. Но объяснять всё это доктору я не стал, продолжая играть тыкву.
Тарасов взбеленился:
– Так можно с него шлем снять или нет? Имей ввиду, если он в игре и с него снять шлем, он отрубится надолго, может даже навсегда. Он нам нужен не пускающим слюни идиотом. Берёшь на себя ответственность?
Помедлив секунду, женщина ответила:
– Я не могу дать гарантии, мозг человека – это малоизученная область и порой одни и те же его показатели, могут …
– Да ты не выкручивайся. – Тарасов вновь перебил медика. – Прямо скажи, я дармоедка, нихрена ни в чем не смыслю, и от меня нет пользы.
Женщина послушно исполнила указание:
– Вы дармоедка, нихрена ни в чем не смыслите, и от Вас нет пользы.
Тарасов запыхтел, что-то несколько раз пытался из себя выдавить. В конце концов произнёс:
– С тобой я ещё разберусь, а ты Ураев, не хочешь говорить тогда слушай. Твои покровители, а также покровители твоих покровителей покинули сей бренный мир. Президент жив, до тех пор, пока он нам нужен живым, но ему сейчас не до того, чтобы вставлять палки в колеса неизбежного. Страной правит Премьер, и тебе лучше играть по новым правилам.
– Вы убили Опалева?
– Ага, очнулся, гаденыш. Снимите с него это ведро.
С меня сняли шлем. В комнате, кроме Тарасова и медика находилось еще три человека. Эти трое держали меня на прицеле. Похоже, мой вчерашний акробатический этюд произвел на публику впечатление, и зрители больше не хотели становится участниками представления. Поэтому мои руки были скованны за спиной наручниками, а ноги притянуты к ножкам стула, чем-то похожим на скотч. Вообще, пока я находился в игре с моим телом обошлись бережно, наручники были затянуты не крепко, а ноги примотаны к стулу так, чтобы не нарушилось кровообращение. А раз так, то значит я им зачем-то нужен, следовательно, можно и понаглеть.
Тарасов