– Это ещё неизвестно!
– Вася, я видел, как она отошла на тот свет. С такой травмой головы не живут.
– Туши! Потом разберёмся.
Синхронное шипение огнетушителей прервало ругань мужчин. Сергей закашлялся, ощущая, как лёгкие заполняет отвратительная смесь гари, крови и содержимого противопожарных устройств.
– Мало, Вася! Ещё!
– Я пуст…
С трудом, Берлов разлепил правый глаз, понимая, что смотрит на мир вверх ногами. Ремень и подушка безопасности сковали его тело так, что он висел в пространстве между дном и деформированной крышей, с ужасом наблюдая, как сквозь щель распахнутого и свисающего капота, из двигателя вырываются небольшие языки огня. Из-за перевёрнутого положения пламя стремилось взобраться вверх, по доступному, горючему материалу. Сохрани автомобиль нормальное положение – и Берлов бы уже горел, расплачиваясь за смерть невинной незнакомки.
Рыжий, конопатый парень, показался у водительского окна, стараясь вытянуть Сергея за плечи, отчего раненный заорал, костеря своего спасителя. Вот тут-то горе-водитель и понял, что такое страдание.
Его придавленные, нижние конечности и до этого ныли тупой, зубной болью. Но когда их положение сменилось на сантиметры, целая волна катастрофических ощущений, прошлась по нервной системе, миллионами ножей впиваясь в тело Сергея. Его вырвало прямо на руки спасителя.
– Вася, сгоришь! Уходи!
– Он живой! – несогласно рычал Василий, стараясь во сто бы то ни стало, перочинным ножиком, перепилить добротную ткань ремня безопасности, – как я его оставлю?
Жар подступал. Пламя облизнуло остатки лобового стекла, бесцеремонно перекидываясь на панель управления и пассажирское сидение. Левую сторону зажгло, добавляя к состоянию Сергея порцию новых ощущений.
От жара, рукав его рубашки стал плавиться, въедаясь в окровавленную кожу, становясь единым целым с живой структурой. Стало настолько плохо, что сознание Берлова буквально плавало по грани бытия и небытия, для спасения от боли, пронося перед глазами самые стоящие эпизоды из жизни:
– Папа, а что за огни на небе? – Сергей, укутанный до самых глаз, лежал в санках и смотрел на звёзды, ещё не понимая, отчего небо ночью украшает множество гирлянд.
– Это звёзды, сынок, – раздался глухой голос Ивана Владимировича, который виднелся Сергею со спины.
Руки отца сжимали верёвочку саней. Его только что забрали из яслей.
– Звёзды – это такие же люди, как я и ты, только которые ушли с нашей планеты далеко-далеко, к Богу – продолжал говорить отец, не сбавляя шага.
– Как бабушка и дедушка?
– Да, как они.
Они… Огни… Гони… Гори…
– Горит! Вася он горит, оставь его!
– Нет, – упрямо рычал плотный, дикого вида парень, борясь с проклятым ремнём.
Берлов,