Нечего было делать, генерал-адъютант вернулся и доложил Петру.
Тот сам, как был, в простом кафтане, без всяких отличий, идет в крепость и говорит солдату:
– Господин часовой, пусти меня.
– Не пущу.
– Я тебя прошу.
– Не пущу.
– Я приказываю.
– А я не слушаю.
– Да знаешь ли ты меня?
– Нет.
– Я государь твой.
– Не знаю, а я знаю то одно, что он же приказал мне никого не пускать.
– Да мне нужда есть.
– Ничего и слышать не хочу.
– Бог даровал мне сына, и я спешу обрадовать народ пушечными выстрелами.
– Наследника? Полно, правда ли?
– Правда, правда!
– А когда так, что за нужда: пусть хоть расстреляют меня завтра! Поди и сегодня же обрадуй народ сею вестью.
Государь приказывает коменданту сто одним выстрелом известить столицу о рождении сына, затем спешит в собор, где, при звоне колоколов, благодарит Бога за милость, а солдата жалует сержантом и десятью рублями.
(Из собрания И. Преображенского)
Заговор стрельцов
Несколько стрельцов и два офицера их, Циклер и Соковнин, составили заговор с целью убить Петра I, когда он жил еще в Москве. Для исполнения своего замысла они сговорились зажечь два смежных дома в Москве, и как государь являлся на всякий пожар, то решено было убить его в это время. Назначили день. В определенное время все заговорщики собрались в доме Соковнина. Но два стрельца-заговорщика, почувствовав боязнь и угрызение совести, отправились в Преображенское, где обыкновенно жил Петр I, и открыли государю заговор, который намеревались исполнить в тот же день в полночь.
Петр I велел задержать доносителей и тотчас же написал записку к капитану Преображенского полка Ляпунову, в которой приказал ему тайно собрать всю свою роту, в 11 часов ночи окружить дом Соковнина и захватить всех, кого он найдет там. Вечером государь, воображая, что назначил капитану в 10 часов, сам в одиннадцатом часу в одноколке, с одним только денщиком, поехал к дому Соковнина, куда и прибыл в половине одиннадцатого. С неустрашимостью вошел он в комнату, где сидели заговорщики, и сказал им, что, проезжая мимо и увидев в окнах свет, он подумал, что у хозяина гости, и решился зайти, выпить чего-нибудь с ним. Он сидел уже довольно долго, внутренне досадуя на капитана, который не исполнил его повеления.
Наконец государь услышал, что один стрелец сказал на ухо Соковнину: «Не пора ли, брат?» Соковнин, не желая, чтобы государь узнал об их заговоре, отвечал: «Нет, еще рано». Едва произнес он эти слова, как Петр вскочил со стула и, ударив Соковнина кулаком в лицо так, что тот упал, воскликнул: «Если тебе не пора еще, мошенник, так мне пора! Возьмите, вяжите их!» В эту самую минуту, ровно в 11 часов, капитан Ляпунов вошел со своею ротою. Государь, в первом гневе, ударил капитана в лицо, упрекая его, что он не пришел в назначенный час. Когда же Ляпунов представил записку его, государь сознался в своей ошибке, поцеловал капитана в лоб, назвал его честным и исправным офицером и отдал ему под стражу связанных заговорщиков.
(Из собрания И. Преображенского)
Царевна Софья Алексеевна
Когда Петр I, возвратившись в 1698 г. из-за границы, наказывал стрельцов, то приказал развешать их по всем зубцам Кремлевской стены для всенародного зрения. А в Девичьем монастыре, где содержалась под караулом его сестра, повешено было за решеткой в окошках ее кельи несколько стрельцов с челобитными на ее имя.
Однажды денщик Петра I, бывший генерал-аншеф Михаил Афанасьевич Матюшкин, стоя за санями, заметив, что государь, против обыкновения, едет к Девичьему монастырю, где содержалась под стражею сестра его, царевна Софья, ужаснулся, опасаясь последствий. Петр сорвал печать от дверей кельи и, войдя с дубиною в руках, сказал, что он, отправляясь в дальний поход, пожелал с нею проститься.
Софья, сидя за гребнем, не переменила ни вида, ни положения, но сказала, что это излишне и что единому праведному суду Божию решить общее их дело. Петр, выходя, со слезами сказал Матюшкину:
– Жаль! Сколько умна, столько и зла, а могла бы мне быть правою рукою.
(Из собрания П. Карабанова)
Близ Троицкой дороги, не доезжая села Рахманово, вы видите село Софрино; оно принадлежит графине Ягужинской, а прежде это была собственность царевны Софьи Алексеевны, точно такая же, как и село Софьино, при берегах Москвы-реки, на зимней Рязанской дороге. Тут росли богатые плодородные сады, разведенные самой Софьей. Дом Ягужинских был дворцом ее, впоследствии он перестроен.
В Софьине недавно помнили дворец царевны. Он был с чистыми сенями, располагавшимися посередине двух больших связей, из