Как лучшая весна, как лучшей жизни младость
Ты улыбаешься утешенной земле,
(сани неторопливо покатились).
О пламенный восторг! В душе блеснула радость,
Как искры яркие на снежном хрустале.
Счастлив, кто испытал прогулки зимней сладость!
Кто в тесноте саней с красавицей младой,
Ревнивых не боясь, сидел рука с рукой…
(здесь князь позволил себе заменить и опустить некоторые слова в оригинале стихотворения, сочтя их излишнею вольностью)
Как вьюга легкая их окрыленный бег,
Браздами ровными прорезывая снег
И, ярким облаком с земли его взвевая,
Сребристой пылию окидывает их.
Стеснилось время им в один крылатый миг.
По жизни так скользит горячность молодая,
И жить торопиться, и чувствовать спешит!
Напрасно прихотям вверяется различным,
Вдаль увлекаема желаньем безграничным,
Пристанища себе она нигде не зрит».1
– «Первый снег» князя Вяземского! Это же мое любимое стихотворение, – воскликнула Евдокия.
– Я знал, что тебе понравится.
– Что же, Павел, ты решил устроить сегодня день поэзии? – шутливо спросила княжна.
– Я просто знаю, что ты любишь стихи, и могу хоть каждый день их читать тебе. Сейчас я подумал, – задумчиво начал князь, – что завтра неплохо было бы съездить на охоту. Ведь сегодня вечером приедет твоя семья, и если бы твои отец и брат оказали мне честь, присоединившись ко мне…
– Папенька и Миша будут рады отправиться с тобой, а что до papa, он просто замечательный охотник.
– Если это так, – обрадовался Павел, – то завтра мы поохотимся, а со следующего дня займемся приготовлениями к свадьбе. Ты согласна?
– Конечно, – ответила княжна.
Сани медленно ехали по свежевыпавшему снегу, вокруг стояли мохнатые ели и тонкие, почти прозрачные березы, вдали виднелась замерзшая река. Евдокия в упоении оглядывалась по сторонам, наслаждаясь вниманием жениха, своею ролью невесты и на время позабыв о взволновавшей ее новелле из «Северных цветов».
II
В вас часто любит голова
И часто сердце рассуждает.
Кн. Вяземский
Понять невозможно ее,
Зато не любить невозможно.
Лермонтов
Аглая Ивановна Горина пребывала в смятении. В ее живом воображении, развитом на французских романах, стояла пленительная картина: она, дочь небогатого генерала, провинциальная m-lle Egle – царица петербургского света.
Вся в цветах и бриллиантах, легка и полувоздушна, она, едва касаясь пола, порхает по зеркальному паркету…
Аглая встряхнула кудрявою головкой, желая прогнать наваждение, и тут же ей представилась другая картина: маленький домик в Петербурге, небогато обставленная гостиная, а в креслах перед камином сидит она, в чепце и скромном платье, и рядом Миша с гитарой, поющий чувствительный