Его собеседник в ужасе подавился лососиной.
– Я так и знал, что этим закончится, – горько сказал Феофилакт, перекрестив фуа-гра. – И ведь никто не пожалеет, а будут в блогах, в Интернете дербанить, прислужники демонов. Как в прошлый раз – мол, а что это ваш босс носит на ручке украшение за 40 тысяч евро? А почему все иерархи Голоса с охраной, да на «хаммерах» с салонами из буйволиной кожи? Телефоны мобильные – отчего только «верту» да «верту»? Я, знаешь, одного такого хама срезал – «верту», говорю, к Голосу ближе, там запаяна капсула со святой водой, а другие телефоны её не содержат. Отвял, гадюка. Или епархия Бургская ювелирам задолжала миллион долларов. Ужас. Раньше, бывало, скажешь – какие ещё бабки, это ты нам должен: возрадуйся, что святые отцы за тебя молятся, собаку противную! А помнишь, как владыка Одессы гремел: поразит Голос болезнями журналистов, яко слуг Адовых, ибо пишут они подло, что церковь цены повысила на крещение? Всё. Голоса нет, не пригрозишь, никто не испугается. Ох, напасть…
Митрополит, сидящий рядом, был совсем стар. Он согнулся в три погибели и, держа обеими руками фужер с коньяком, напряжённо прислушивался к разговору. К икре он не притронулся, выбирал из блюда с омаром лесные орехи. Голова, укрытая чёрным капюшоном, тряслась.
– Охохонюшки, а мы-то думали, как офисы Голоса объединить, – поглощая отбивную из ягнёнка, сокрушался в президиуме бородач Белошапкин. – Вот он, момент истины. Теперь и католики, и православные, да хучь мусульмане: все в кулак сожмутся, лишь бы бабло не потерять. Лично я хоть с бобиком объединюсь, только бы данные по ДНК не попали на ТВ. Какая ж тварь это придумала? Сам бы горло ему перегрыз. Ну, нет Голоса, и что с того? Голос – это технический бренд для сбора денег, торговая марка. Я не вижу оснований, чтобы его слуги нуждались. У меня, может, артрит, если на руке золотой браслет не носить, а без осетрины – несварение желудка. Мы – топ-менеджеры Небес, у нас свои премии, бонусы и план по получению прибыли. Мы продаём мечту, и… чем мы хуже «Лукойла»?
– Ничем, батюшка, – подтвердил собеседник, с достоинством отведав пармской ветчины. – И так уж живём – скромнее не бывает. Кресты носим из золота, а могли бы из платины. Рясы у Гуччи не покупаем, а шьём у персональных портных. Так нет, только и слышишь – отдайте голодным, отдайте сиротам. Бред какой-то. Зачем голодному золотой крест? Он об него зубы сломает. Товарно-денежные отношения в религии – это нормально. Ты платишь за свечку и желаешь: пусть Голос поможет в делах, излечит от болезни и улучшит жизнь. Двадцать рублей за свечку, плюс исполнение желаний – разве не супер? Если я VIP-слуга Небес – мне без «верту» никак, иначе даже епископы и те смеяться будут. Спросят – эй, пацанчик, а ты с какого прихода? Неужели с того, где вчерась мышь с голоду сдохла?
Страдальческий вздох был ему ответом.
Ближе к центру, проколов серебряной вилкой трюфель, митрополит Усть-Коловрата жаловался митрополиту Кабановграда на финансовую нестабильность.