Посвящается Люси
All the promises that we made,
it means nothing.
1
Лидия
Джеймс пьян. Или под кайфом. А может, и то и другое.
Уже три дня как с ним невозможно поговорить. Он только и делает, что развлекается на затянувшейся вечеринке у нас дома, одну за другой опустошая бутылки, и ведет себя так, будто ничего не произошло. Не понимаю, как он так может. Похоже, его совершенно не волнует, что наша семья окончательно развалилась.
– Думаю, он так скорбит.
Я покосилась на Сирила. Он единственный знал о случившемся. Я рассказала ему обо всем в тот вечер, когда Джеймс нанюхался наркоты и на глазах у Руби целовался с Элейн. Кто-то должен был помочь мне дотащить Джеймса до дома, чтобы Перси с отцом не поняли, в каком он состоянии. Поскольку наши семьи тесно дружили, мы с Си знакомы с самого детства. И хотя отец взял с меня обещание никому не рассказывать о смерти мамы до официального сообщения в прессе, я понимала, что ему-то могу довериться и он сохранит нашу тайну – даже от Рена, Кешава и Алистера.
Без его помощи я бы не перенесла эти дни. Сирилу удалось уговорить отца оставить Джеймса в покое хотя бы на пару дней. Ребятам же он дал понять, что пока не нужно задавать лишних вопросов. Они держались, но я чувствовала: с каждым днем им все сложнее видеть, как Джеймс себя гробит.
Пока брат делал все, чтобы затуманить свой рассудок, я думала лишь о том, что теперь будет со мной. Мамы больше нет. Матери Грэхема тоже – уже семь лет как ее не стало. Малыш в моем животе остался без бабушек.
Серьезно, эта мысль непрерывно крутилась в голове. Вместо скорби я размышляла о том, что мой ребенок никогда не познает объятий любящей бабушки. Да что со мной такое?
Но я ничего не могла с этим поделать. Мысли жили своей жизнью – они крутились одна за другой, пока я окончательно не утонула в кошмарных сценариях будущего и у меня не возникло такого сильного страха, что я не смогла больше думать ни о чем другом. Три дня я находилась в состоянии шока. Возможно, что-то внутри во мне и в Джеймсе сломалось, когда отец сообщил нам о смерти матери.
– Не знаю, как ему помочь, – прошептала я, наблюдая за тем, как Джеймс опустошает стакан с алкоголем. Было больно смотреть, как он страдает. Это не может продолжаться вечно. Рано или поздно ему придется вернуться к реальности. И, по-моему, на свете есть только один человек, который сможет в этом помочь.
Я в очередной раз взяла телефон и набрала номер Руби, но она снова не взяла трубку. Хотела бы я на нее разозлиться, но не могла. Если бы я застукала Грэхема с другой, мне бы тоже больше не захотелось иметь ничего общего с ним или его окружением.
– Ты опять ей звонишь? – спросил Си, скептически взглянув на телефон. Я кивнула, и он неодобрительно нахмурил лоб. Его реакция меня не удивила. По мнению Сирила, Руби просто охотница за состоянием, нацелившаяся на наследство Джеймса. Я понимала, что это не так, но, если у Сирила сложилось негативное мнение о ком-то, убедить его в обратном крайне сложно. Так он заботился о друзьях.
– Джеймс никого из нас не слушает. Думаю, Руби смогла бы помешать ему окончательно слететь с катушек. – Собственный голос звучал незнакомо – холодно и глухо. Вот только внутри все было не так, я жутко переживала.
От боли я едва держалась на ногах. Тело как будто связали веревками, и все эти дни я не могла распутать ни одного узла. Мысли кружились каруселью – эта карусель не останавливалась и с нее невозможно было спрыгнуть. Все казалось бессмысленным, и чем больше я сопротивлялась нарастающему бессилию, тем сильнее оно сковывало меня.
Я потеряла одного из важнейших людей в жизни. Не знала, как справиться с этим одной. Я нуждалась в брате. Но Джеймс только и делал, что искал забвения и рушил все, что попадалось ему на пути. Отца я видела в последний раз в среду. Сейчас он в отъезде, встречается с адвокатами и консультантами, чтобы определить дальнейшую судьбу компании «Бофорт». На мамины похороны у него совсем нет времени – для этого он нанял специалиста по имени Юлия, которая постоянно является в наш дом без спросу, будто она член семьи.
При мысли о маминых похоронах сжалось горло. Стало нечем дышать, в глазах началось жжение. Я резко отвернулась от Сирила, но скрыть расстройство не вышло.
– Лидия… – прошептал он и мягко взял мою руку.
Я отдернула ее и, не говоря ни слова, вышла из зала. Ребята не должны видеть, как я плачу. Рано или поздно терпение у них кончится, и они, несмотря на предупреждение Сирила, станут задавать вопросы. Они ведь не дураки. Джеймс еще никогда не вел себя так странно. Даже если и позволял себе лишнего, то всегда знал, когда пора остановиться. Друзья давно поняли, что произошло нечто страшное, и стали вести себя иначе. Кешав прятал одну за другой бутылки из бара, а Алистер «невзначай» смыл в унитаз несколько граммов наркотиков Джеймса.
Я не могла дождаться, когда придет конец этой скрытности. Через несколько минут, ровно в пятнадцать часов, обнародуют новость