Потом они долго сидели молча, не могли отдышаться. Верховский пытался понять, была ли изнасилованная им девица – девицей? Страсть смяла в один комок все стадии процесса, всю последовательность ощущений. Что теперь делать? Задрать платье и посмотреть на следы своего злодейства? Однако что теперь будет?
Неловкое молчание нарушила Астахова.
– Наше с вами знакомство, князь, зашло слишком далеко. Вероятно, вам придется отвечать за последствия вашего гнусного поступка!
Она с трудом поднялась и стала быстро приводить в порядок свой наряд и прическу. Перо, столь не понравившееся Евгению, сломалось и валялось на полу. Астахова подняла бренные останки своего великолепия и устало продолжила:
– Придется ехать домой, а к графине послать лакея сказать, что занемогла.
– Лидия, я готов исполнить свой долг порядочного человека. Тем более что это и есть мое желание! Позвольте просить вашей руки! – прохрипел Евгений.
– Завтра пополудни будьте у нас, – она благосклонно кивнула головой и быстрым движением уколола прическу выпавшей шпилькой. – Только не вздумайте теперь появляться на людях. У вас на лице все написано! Да и платье совсем не в порядке! Пойдите же и вы домой, да поскорее, а то скоро тут появится кто-нибудь.
С этими словами она быстро вышла в противоположную дверь. И в самом деле, удивительно, что за все это время никто не нарушил их преступного уединения. Евгений полез в карман брюк и извлек часы. Поразительно, получалось, что прошло всего минут десять! А если бы кто-нибудь из гостей, утомившись слушать пение, тоже решил бы отдохнуть среди цветов и деревьев? То-то был бы скандал! То-то пища газетным писакам! То-то крику о безнравственности современной молодежи. Да еще где? Ха-ха, на благотворительном собрании, можно сказать, под носом у почтеннейшей публики! Полиция наверняка уже была у дверей особняка!
От этих мыслей Евгению стало и весело, и страшно. Кровь забурлила, в голове застучало. А ведь он победил! Он поймал свою удачу, правда, не за хвост, а за… Стоп, стоп! Кто кого поймал? Не кричала…Сама пошла… Сопротивлялась, но не вырывалась, и это только подогревало его… Неужто его, такого ушлого и опытного, завлекла в такую примитивную ловушку простая купчиха? А ведь как тонко она поняла его! Ведь чем проняла? Видимостью неприступности! Грубостью! Тупым равнодушием! А за этим какая дикая страсть, какая чувственность!
Тем временем пение закончилось, гости зашумели. Верховский вынужден был прервать свои размышления и спешно ретироваться от постороннего взора, на ходу поправляя одежду.
Глава