От этого простого, почти душевного монолога, молодой человек почувствовал себя немного лучше. Коконов был не плохим человеком, а всего лишь строгим директором. И по-мужски умел стоять за своих, придерживаясь старых правил. Денису даже захотелось принять соблазнительное предложение начальства и разделить запасы алкоголя пополам путем распития. Но Даша… Нет, сегодня нужно было быть за рулем ни смотря ни на что.
Так происходило почти все месяцы их отношений – она забирала не только его нервы, время и доступные средства, но даже отнимала возможность совершать собственные безобидные глупости. С виду, абсолютно не желая такой жертвенности от юноши, разумеется.
Юрий Владимирович сильно не настаивал. Оценив полуобморочный вид своего подчиненного, он добродушно закряхтел и велел невезучему делопроизводителю отправляться домой. Денис ответил директору слабой улыбкой, исполненной самой искренней благодарности.
– Иди-иди, – с напускной суровостью повторил директор, – Только никого там больше по дороге… не того, – невесело хохотнул он над собственным образчиком черного юмора.
Странное происшествие и подозрительность полицейских заставили Юрия Владимировича взглянуть на Дениса по-отечески. Мало кто знал, что собственный сын четы Коконовых был еще большим бездельником, настоящей головной болью для отца и матери. И в бранной ругани директора на самом деле звучали отголоски привычных родительских нравоучений (по большей части, бесплодных).
Перед тем, как покинуть учреждение, Денис пообедал заготовленным пайком, запершись в кабинете от любопытных и желающих посплетничать коллег. Посадив очередное пятно на бывшие когда-то светло-голубыми джинсы, молодой человек вспомнил, что даже не переоделся в спешке со вчерашнего дня. Зато теперь для этого были все основания. Он завершил свою скромную трапезу, тщательно запер хлипкую дверь и направился к выходу. «Все-таки хороший мужик», – думал Денис про своего руководителя, уже выезжая с огороженной территории. Лишний час свободного времени обеспечил ему дорогу до дома почти без пробок и подарил минуты великолепного нерукотворного зрелища прощания уходящего дня.
Над влажной от осенних капризов природы землей заплясали языки пламени заката. Кашемировая пелена, равнявшая скучное небо с неровным асфальтом, износилась и порвалась на мятые лоскуты облаков. Словно кто-то набросил старое покрывало на раскаленную лампу – и вот она уже прожигает ослепительные просветы в потрепанной ткани, возвращая цвета и свет бледно-тусклому миру. И городские пейзажи заиграли словно мультипликации яркими оттенками разноцветных витрин, а вода в грязных