Зловеще скрежеща, к остановке подплывал ЛиАЗ.
У Максима было странное хобби. По форме переднего бампера, фар и радиаторной решетки он определял выражение «лица» машины. У шестых «Жигулей» «лицо» было грустное и задумчивое. У «семерки» – с лукавым прищуром. У двадцать четвертой «Волги» – насмешливое, а у нерасторопного ЛиАЗа – одновременно виноватое и удивленное.
Половинки дверей автобуса с шипением разъехались, и школьники поднялись на просторную заднюю площадку салона.
Ехать сзади было особым кайфом. Держась за поручни, школьники подпрыгивали, как на батуте, в такт раскачивающейся корме автобуса. Сквозь булькающий шум мотора Максим расслышал разговор двух женщин в одинаковых ондатровых шапках и с объемистыми клетчатыми сумками челночниц. Они расположились на заднем сидении, лицом к Максиму и Саньке.
– Маньяк слыхала в городе? – говорила сидящая с краю.
– Да ну, – качала головой соседка.
– На самом деле. Мне зять рассказывал. Маньяк этот с зоны убежал. На «Гидролизном» уже труп девочки нашли. Расчлененный, – тише добавила она.
Санька прислушался, даже оголил ухо, приподнимая вязаную шапочку. Рядом сидел парень в меховой кепке и скреб ногтем по заледенелому окну. Он тоже глянул в сторону женщин.
– Кошмар какой! Это что ж, теперь из дому не выйти?
– Да кому мы нужны, старые калоши. Детей жалко…
***
За ужином Макс рассказал родителям об услышанном.
– Ой, да тут полгорода маньяков, ешь давай, – сказала мама, щедро наваливая в тарелку картошку пюре с отварными сардельками.
– Ты больше дур всяких слушай, – реагировал отец, – уроки сделал?
– Да сделал – сделал, – промычал Максим с набитым ртом.
Мать с отцом заговорили о чем – то своем, скучном и не интересном. А Максим думал о сбежавшем из тюрьмы кровожадном убийце. Какой он, этот маньяк? Высокий? Низкий? Толстый? Худой? С бородой или без? Где он скрывается? Почему его до сих пор не могут поймать? Как ему удалась сбежать из колонии? Убил охрану? Теперь после школы – сразу домой. И одному по улице больше не разгуливать, лучше с Санькой. Вдвоем не так опасно…
Смотрели взятую у отцовского сослуживца видеокассету с гнусавым переводом. Это немного отвлекло Максима от волнительных раздумий. Фильм назывался «Няньки».
«Вот бы и мне таких амбалов в охрану, чтобы все было до фонаря», – мечтал Максим.
Отец уснул на половине фильма. Он был жаворонок. Вставал около пяти утра и засыпал не позднее десяти вечера.
Мать выдернула кассету из видеоплеера и включила «Тропиканку» –