Паутина
I
В тот самый час, когда заря расползалась вдоль горизонта, облизывала крыши и отражалась в окнах; в те самые минуты, когда относительно здоровые граждане имитировали зарядку, а относительно больные пили микстуры, Авдий Гробов спал и пускал на подушку вязкие ручейки. Быть может, он спал бы вечно, но сосед сверху что-то ронял, громыхал и жутко скрипел половицами. Гробов вздрагивал, открывал глаза и минут десять соображал: кто он и где находится. Авдий возвращал сознание на законное место, чесался и ужом сворачивался под одеялом. Так и не заснув, он с неохотой покидал теплую кровать, долго шарахался по квартире в поиске носков, штанов, рубашки; с причмокиванием высасывал два сырых яйца и вытирал губы рукавом.
Гробов был костляв, сутул и весьма неопрятен. Стриженый череп смахивал на выжженную степь, небритый подбородок – на замшелую кочку. В полинявших, как февральское небо, глазах сожительствовали вакуум и равнодушие. Особенно выделялись уши. Большие, с торчащими из них волосками и отвисшими, мясистыми мочками, они окончательно портили физиономию. С такой внешностью лучше всего быть палачом – спрятал под колпак голову, и никто не видит твоих изъянов. Махнул топором и показал, кто в доме хозяин!
Одевался Гробов соответственно. Твидовый пиджак с оттопыренными карманами и брюки без стрелок служили повседневной униформой. В зависимости от сезона, поверх пиджака натягивался презерватив плаща или шуба-гульфик из свалявшегося, потерявшего лоск искусственного меха.
Всем известно, если у гражданина в руках что-то есть, то он это непременно пустит в дело. Если это мел или уголь, то он напишет или нарисует на стене какую-нибудь гадость; если палка, то ударит соседа по голове; если бомба, то бросит ее под паровоз или в чье-нибудь окошко – люди не могут сидеть без дела, так распорядилась природа. У Авдия Гробова оказался нож, но не обычный, а рабочий, вернее, секционный.
Незаурядное ремесло подвернулось нежданно-негаданно. Как-то Авдий помог соседке вытащить из петли труп ее мужа. В морге их встретил судмедэксперт в клеенчатом фартуке. Он по достоинству оценил хладнокровие Гробова, который не побрезговал обгаженными штанами самоубийцы, не испугался его выпученных удивленных глаз и по-энштейновски насмешливо вывалившегося языка. Судьбоносную роль сыграла и фамилия. Заведующий «мясного цеха» носил не менее привлекательную – Крестовик. Была какая-то невидимая цепь, объединяющая эти фамилии. В общем, Авдию подфартило; случай – великое дело!
– Не хотите испытать себя в роли санитара? – осведомился судмедэксперт. – Мне как раз необходим помощник. Трудился со мной некий Коврижкин, пришлось уволить за вредные привычки. Ко всему прочему, психически неуравновешенным оказался. Зарплата плюс профит обеспечат вам достойную жизнь!
Какой дурак откажется от подобного предложения? Авдий согласился. «Не родись красивым, а родись счастливым!» – при-помнилась