На востоке занимался рассвет. Но на западе темное небо до сих пор светилось красным. Оттуда дул слабый ветерок – именно он принес запах гари. Я представила себе полыхающий Миддлсекс – и, как оказалось впоследствии, была недалека от истины.
С полуночи улица преобразилась. Вдоль всей Стрэнд стояли временные заграждения, которые охраняли констебли, – многие из них были добровольцами, одетыми в гражданское, и отличить их можно было только по нарукавным повязкам и стальным шлемам. На улице больше не было машин, а на те немногие, что были здесь припаркованы, налепили уведомления о реквизиции. В дело вступали новые правила – очевидно, кто-то поспешно воплощал в жизнь очередной этап хорошо отработанного плана.
И все же люди по-прежнему сновали туда-сюда. Некоторые показались мне обычными служащими – ранними пташками, которые спешили навстречу очередному, ничем не примечательному дню в своей конторе, пока на окраинах полыхали пожары. Но другие явно готовились к исходу: с ними были дети и старики, в том числе с ходунками и в инвалидных колясках; люди тащили чемоданы и сумки, нагруженные всевозможным скарбом. При виде этого у меня в памяти вновь всплыло злополучное лето 1907 года.
Но сейчас все было иначе, чем тогда. По крайней мере пока мне так казалось. Правительство еще не сдалось. Констебли и офицеры, ответственные за пожарную безопасность, не покидали посты и даже призывали жителей возвращаться домой и выполнять свой долг. Некоторых отдельно выдергивали из толпы.
– Смотри, это повязка пожарного. Бери свисток, ведро с песком и отправляйся в церковь Святого Мартина – тебе надо быть там, а не бежать, поджав хвост!
Кое-кто спорил – например, пожарный, который порывался сбежать.
– Кончай выделываться, Тед. Ты же швейцар в «Риальто», а не чертов Уинстон Черчилль! Большие шишки забрали мой автомобиль, забрали двуколку, если бы они сообразили, они бы и тещину коляску прихватили – нет-нет, мама, не надо вставать, ее никто не отнимет, – но мои ноги они пока не могут рек-ви-зи-ро-вать, и, если в тебе осталась хоть капля здравого смысла, ты последуешь за мной.
Даже я привлекла внимание констеблей – потому что у меня не было с собой противогаза (на самом деле был, просто не на виду, – он лежал в рюкзаке).
– Вы, миссис, пожалеете, что он у вас не под рукой, когда придет черный дым.
Если уж в Вест-Энде такое происходило, легко было представить, что подобные сцены разыгрывались по всему городу и в окрестностях: власти пытались удержать город на плаву своими правилами, указами и воззваниями к чувству долга, и все дорожное движение замерло – по дорогам ездили только военные автомобили. И все же по улицам и переулкам текла тонкая струйка людей – они шли пешком, нагруженные тюками, и неуклюже пробирались все дальше и дальше. Жители Лондона кучковались, сбивались вместе, в единый рой, – и заполоняли магистрали, ведущие на юг и восток, в направлениях, противоположных