Когда много дней спустя он пришел в себя, все изменилось.
После катастрофы он неохотно пользовался поездами и любым другим механическим транспортом. И они его тоже не слишком любили. Если уж приходилось путешествовать на поезде, он всегда выбирал худший вагон, зная, что первые классы излучают больше чванства и раздуваются от гордости своих пассажиров, уверенных в собственной неприкосновенности и чрезвычайной роли. Он свыкся с тем, что чувства и эмоции имеют особенное значение в мире Предела, и не собирался провоцировать зло, сидя в вагонах, бурлящих от энергии неуправляемого самодовольства. Втиснутый между шепчущими защитные литании бедняками, которые смертельно боялись стальных чудовищ, он был в безопасности. Его и так раздражали зудящие татуировки и кололи амулеты.
Не намного лучше было ему в автомобиле Новаковского, поэтому он нетерпеливо высматривал дом потенциального клиента.
Как назло, Новаковский жил на Предгорье, отделенном от Кракова рекой, сравнительно далеко от Центрального вокзала. Хотя там и была своя убогая железнодорожная станция, но не все поезда доезжали до нее. Дом Новаковского размещался в форте, унаследованном от Империи и возведенном на одном из самых высоких холмов Предгорья. Марсианин выбрал это место, как через интерком объяснил Кутшебе Чус, из-за богатых источников энергии, оставшейся со времен язычества, которую марсиане могут черпать из прирученных теней или непосредственно из веры, накапливавшейся тут тысячелетиями. Новаковский трансформировал ее при помощи старенького костела, возведенного еще в тринадцатом веке в качестве своего рода печати, которая препятствовала языческим ритуалам и сдерживала зло под землей.
Марсианин переливал высосанную из теней энергию и переправлял ее через разбухший от веры костел, усиливая мощь форта. Энергия, бьющая из ротонды красного кирпича, ощущалась уже у основания Предгорья. Когда автомобиль наконец остановился перед воротами форта, Кутшеба ощущал силу, накопленную в здании, почти как физическую боль. Он сжался, вылезая из машины, повертел на пальце перстень-четки, потер большим пальцем татуировку на внутренней стороне ладони. Помогло.
Служащие марсианина выбежали за вещами гостя. Он не позволил им дотронуться до сумок, в которых было оружие, и, несмотря на протесты Чуса, не расстался с ними, направляясь на встречу с марсианином. Он прекрасно знал, что вооруженному человеку не положено встречаться с хозяином, но сознательно проигнорировал этот запрет.
– Я всегда могу развернуться и уйти, – прорычал он, делая вид, что ему не важна работа на Новаковского. – Я не напрашивался.
– В таком случае прошу вас подождать, – ответил явно оскорбленный Чус и заученным медленным шагом отправился посоветоваться с боссом.
Кутшеба, игнорируя осуждающие взгляды прислуги, сел на пол, оперся о стену и закрыл глаза. Его