Все еще не смирившись с мыслью, что ей предстоит спать в постели Чарльза, Джульет немного растерялась, а Нерисса, не так истолковав причину ее нерешительности, тихо добавила:
– Я думаю, он будет рад.
– Но удобно ли это?
– Конечно. Мы пойдем к нему вместе.
Нерисса, опять махнув рукой, чтобы Джульет следовала за ней, шурша юбками по древним камням ступеней, начала подниматься по лестнице, такой широкой, что пять человек, взявшись за руки, могли подниматься по ней одновременно, и еще осталось бы место.
Лестница вела их в длинный коридор с обшитыми деревянными панелями стенами, в который выходило несколько дверей, а из-за одной из них раздавались пьяные голоса, что-то распевавшие. Им вторили взрывы смеха.
Именно эту дверь Нерисса не раздумывая открыла, и грубый хохот немедленно прекратился.
– Джентльмены! Мы пришли навестить Гаррета, так что ведите себя подобающим образом.
Она отступила в сторону, шире распахнув дверь, и позвала Джульет.
Та нерешительно остановилась на пороге, чтобы приспособиться к полумраку, царившему в комнате. Несколько почти догоревших свечных огарков, язычки пламени которых плясали на сквозняке, не могли осветить огромное помещение, лепной потолок которого был высотой не менее пятнадцати футов.
Наконец попривыкнув, Джульет разглядела приятелей Гаррета, расположившихся по всей комнате в самых непринужденных позах.
Чилкот, устроившись на диване у окна, размахивал пустой бутылкой, засунув указательный палец в горлышко.
Перри в расстегнутом жилете развалился в обитом парчой кресле. Галстук у него съехал набок, лицо расплылось в глупой улыбке. Имена других она не знала, но все были ей знакомы. Один, с крупным носом и глазами, налитыми кровью, тупо смотрел на нее из-под волнистых каштановых волос, неряшливо выбившихся из косицы; другой – грузный как ломовая лошадь – лежал на спине и храпел, а его парик, словно дохлая крыса, валялся на полу возле дивана; третий, щуплый и задиристый, пьяно икая, приветствовал ее, салютуя бутылкой.
Наконец увидела она и Гаррета де Монфора. Он возлежал на массивной кровати резного дуба, обложенный множеством подушек. Волосы его растрепались, сорочка была натянута прямо на голое тело, на губах блуждала сонная улыбка. Он взглянул на нее, и второй раз за эту ночь сердце Джульет неожиданно забилось чаще.
Она знала, что под простыней на нем ничего нет, и от осознания этого ее бросило в жар, даже стало трудно дышать. Джульет с удивлением почувствовала, что сокровенная часть ее тела – та, что отличает женщину от мужчины, – словно воспламенилась, отреагировав на него, лежавшего среди простыней и подушек. Она бы наверняка бросилась бежать из комнаты, если бы не Нерисса, стоявшая у нее за спиной.
В неверных отблесках его кожа казалась золотистой, мускулатура груди и основания