После чего Николай уединился с Зиной в дальней комнате, а Иван с Алькой остались в передней. Девушка она была видная, но угловатая и резкая в выражениях, однако Иван был рад новому знакомству. Он еще не отошел от предательства Валентины, и молча страдал, не признаваясь в этом даже самому себе.
Он решил идти ва-банк, как любил говаривать его дядя Митя, рассказывая о своих мытарствах в поездках по стране. Они с отцом часто выезжали на заработки, их знали в церквях, как хороших художников.
Обняв Альку, он поцеловал ее, ожидая, что она возмутится, но девушка сама вдруг прижалась к нему, и парочка разразилась многочисленными поцелуями и объятиями. Тем более, что их возбуждали страстные вскрикивания, охи и ахи, доносящиеся из соседней комнаты вперемешку с ритмичными скрипами кровати. Николай был, как всегда, в ударе. Зинаида не уступала ему в силе чувств.
Между страстными сериями поцелуев, Алька вдруг резко отодвигалась от Ивана, упираясь в его грудь руками, и спрашивала, глядя глаза в глаза:
– А ты знаешь, что у меня жених есть? Он скоро приедет, и в Саратов меня увезет. Я его люблю. Ты понял?
– Так это еще не скоро будет. Он не узнает.
– Да, поговори еще у меня. Ишь, зубы заговаривает. Так еще и трахнешь, ойкнуть не успеешь. Кобель.
– А ты не ойкай, молча будь…
И они снова целовались и обнимались, страстно желая, и боясь друг друга. Алька снова взбрыкнулась, пытаясь вырваться из жарких объятий. Не тут-то было. Иван держал кобылку крепко. Не вырвешься.
– Все равно не дам. Я жениху не изменю. Слово дала. Иди вон Машку Стародымову трахай, она всем дает.
– Так у Машки чех есть, он буйный малый.
– Это не мешает твоему дружку ее окучивать.
– У Кольки же зайчонок есть, зачем ему еще эта старая кляча, – удивлялся Иван, продолжая тискать свою подружку, и стараясь завалить ее навзничь. Никак.
– Это ты у него спроси, он всех хочет перетрахать, Дон Жуан долбаный.
В самый разгар их любовных игр, когда победа уже клонилась в сторону настырного кавалера, раздался громкий стук в дверь.
– Кого это еще несет нелегкая? – насторожилась Алька, вырвавшись, наконец, из его цепких лап.
– Небось, очередные хахали нагрянули, – съязвил раздосадованный кавалер. Птичка вырвалась из клетки и упорхнула.
«Эй, Зинка, открывай, давай! Чего притаились?» – донеслось снаружи. При звуках знакомого голоса Иван насторожился. Уж не отец ли прибыл? Вот чудеса в решете.
Из дальней комнаты выпорхнула удовлетворенная Зинка, и поспешила в коридор вальяжной трусцой.
– Пошли, я тебя спрячу. Сиди там и помалкивай. Мы их скоро выпроводим, – и Алька спрятала своего кавалера в чуланчик, рядом с передней. Николай притих в дальней комнате, тоже затаившись от непрошенных гостей.
В квартирку ввалились