Один из известных исследователей утопии как квазинаучного жанра Е. Шацкий указывает, что утопия для ученого – это мысленный эксперимент. «Определенную разновидность утопий… можно рассматривать как доведение до крайних логических последствий явлений, реально существующих в обществе, или, другими словами, как гипотезу о перспективах его развития. Даже там, где мы не имеем дела с подробно описанной моделью утопического общества, обычно встречаются многочисленные предположения о том, какие последствия повлечет за собой установление или упразднение тех или иных общественных институтов»[25]. Осознание негативных последствий построения общества на логически непротиворечивых основаниях привело к проведению мысленных экспериментов «наоборот» и созданию антиутопий типа «Мы» Е. Замятина и «1984» Дж. Оруэлла.
Следует обратить внимание на то, что в истории человечества фактически не было рыночных утопий, поскольку в саморазвитии и спонтанности тех или иных общественных процессов люди всегда видели только угрозу. С большой натяжкой такой утопией можно считать лишь книгу Ф. Хайека о денационализации денег[26]. Но сегодня в эпоху критики рационализма с особой ясностью ощущается абсурдность представления общества в виде единой слаженной организации. Поэтому спонтанные процессы стали восприниматься не столько как угрозы, сколько как некие зоны свободы, лежащие в основе социального развития.
Окончательное крушение тоталитаризма как «идеального» социального строя совпало с еще одним важным фактором формирования нового мышления – процессом глобализации. По существу этот процесс зародился давно и шел постепенно, открывая людям многообразие культур на Земле. (Можно сказать, что первым европейским «глобализатором» был Александр Македонский.) Но к концу XX столетия, как говорится, количество перешло в качество, и стало очевидным, что Западная цивилизация при всей своей привлекательности не является единственной и, главное, хотя и очень хочет, но не может задавать стандарты жизни для людей всей планеты. Глобализация обусловила возрастание потребности в идентичности (самобытности) конкретных обществ и сообществ и показала невозможность применения к ним единых критериев, какими бы универсальными они не казались.
Со времени самостоятельного существования социальных наук, каждая из них пыталась доказать свою научность, аналогичную научности естествознания, и создать обобщающую эмпирически обоснованную теорию, полностью объясняющую свой предмет. Однако ни математическое направление маржинализма в экономической теории, ни позитивизм в социологии, ни натурализм в политологии не смогли даже приблизиться к точности естественных наук и универсальности их постулатов[27]. Напротив, всякий раз вместе с внедрением в повсеместную практику «универсальных идей» нарастающие негативные социальные явления постепенно разрушали веру