Свободно описывая архитектурные достижения своих предшественников, Григорий делает вывод: «Во многих других местах в Туре и по соседству я освящал церкви и часовни, располагая в них мощи святых. Их было так много, что перечень занял бы целый лист». Григорий был вовсе не многословен, его образование было поверхностным, и, возможно, описания, которые он с такой легкостью нам преподносит, основываются на том, что он всегда искал соответствующие цитаты, в первую очередь из Библии.
Григорий также обладал особым чувством справедливости, его характеристики множества людей и событий заполняют сцену, большинство из них достойны осуждения в том или ином виде, ведь, как человек своего времени, он был наделен предрассудками и мог ошибаться. «История франков» забрызгана кровью и гноем, в ней звучат крики замученных до смерти мужчин и женщин. Однако Григорий никогда не оспаривал столь эффективный способ получения признаний, подразумевающий выдачу сообщников и удовлетворявший кровавую жажду правителей.
Кроме того, Григорий был необычайно сострадательным человеком. Обычно часто цитируют следующий отрывок из его книги. В 580 году дизентерия снова опустошила Галлию.
Вот что пишет об этом Турский: «Эпидемия началась в августе месяце. Она прежде всего обрушилась на маленьких детей и оказалась для них фатальной: мы потеряли малышей, столь дорогих и сладостных нашему сердцу, которых мы холили у груди и качали на руках, которых кормили и вскармливали с такой заботой. Когда я пишу, я вытираю слезы и повторяю снова слова Иова: «Бог дал, Бог взял, чтобы ублажить Господа, нужно потерять. Славьте Господа, мир бесконечен».
И наконец, Григорий обладал весьма своеобразным чувством юмора. Снова и снова, заключая самые серьезные рассуждения, переворачивающие душу описания, он добавляет поразительные комментарии, часто саркастически насмехаясь над самим собой. Приведем только один пример.
Рассказав о деятельности обманщика, ложного целителя, называвшего себя Христом, он пишет: «Примерно в то время мне выдалась возможность самому съездить в Париж, меня разместили в церковном доме святой Юлиании, мученицы. Как раз на следующую ночь этот несчастный бежал из тюрьмы, с обвитыми вокруг тела цепями, и направился в церковь Святой Юлиании, где распростерся на каменном полу на том самом месте, где я обычно стоял.
В середине ночи я поднялся, чтобы произнести свои молитвы Господу, совершенно не ведая о том, что произошло. Этот человек настолько сильно смердел, подобно сточной канаве, что я просто не смог войти в церковь из-за этого запаха.
Один из младших священнослужителей осмелился выйти вперед, зажимая нос, и попытался его поднять, но не смог, потому что несчастный был совершенно пьян. Тогда вышли вперед четыре других священника, подняли его на руки и бросили в церковный коридор. Принесли воду, начисто отмыли каменный пол,