Но едва Эллен подняла тварь с подушки, та отреагировала с такой дикой яростью, что план разом рухнул. Существо завизжало. Полоснуло ее ногтями.
Эллен вскрикнула от боли, когда острые ногти прорезали кожу.
Кровь. Из глубоких порезов тут же потекла кровь.
Младенец извивался, брыкался, и Эллен с трудом удерживала его на руках.
Тварь поджала губы и плюнула в нее. Сгусток густой, дурно пахнущей, желтоватой слюны угодил ей в нос.
Эллен содрогнулась, ее едва не вырвало.
А младенец-монстр растянул губы, обнажив испещренные темными пятнами десны, и зашипел.
Гром разорвал застывшую ночь, огни в трейлере мигнули, раз, другой, короткий период темноты подсветила молния, а потом вновь зажглись лампы.
«Пожалуйста, Господи, – взмолилась Эллен, – не оставляй меня в темноте с этой тварью».
Выпученные зеленые глаза, казалось, излучали какой-то особый, фосфоресцирующий свет, чего просто не могло быть.
Тварь кричала и извивалась.
Она обоссалась.
Сердце Эллен стучало, как отбойный молоток.
Тварь вырывалась из ее рук, царапаясь, нанося все новые раны. Рвала мягкую кожу ладоней, содрала один ноготь.
Эллен услышала какие-то странные, пронзительные крики, каких раньше никогда не было, и прошло несколько секунд, прежде чем поняла, что кричит она сама, охваченная паникой.
Если бы она могла бросить существо в кроватку, если б могла отделаться от него и убежать, она бы так и поступила, но внезапно выяснила, что не может освободиться от него. Тварь крепко держала ее руки и не отпускала.
Она вступила в борьбу с этим нечеловечески яростным младенцем, и детская кроватка едва не перевернулась. Тень Эллен дико отплясывала по большой кровати, по стене, захватывала даже потолок. Ругаясь, выбиваясь из сил, стараясь держать монстра на расстоянии вытянутой руки, Эллен сумела переместить левую руку на шею твари, потом правую, и тут уж она принялась сдавливать шею обеими руками, изо всех сил, скрипя зубами, испытывая отвращение к той дикой жестокости, что поднималась из глубин ее сознания, испуганная собственной, вновь открывшейся способностью творить насилие, но с твердой решимостью лишить эту тварь жизни.
Уродец умирать не соглашался. Эллен удивилась, какие у него на шее жесткие, неподатливые мышцы. Его пальцы ползли все выше по ее рукам, вновь и вновь протыкая ногтями кожу. Боль мешала Эллен вкладывать все силы в отчаянную попытку задушить тварь.
Уродец закатил глаза, потом вновь остановил взгляд на ней, и ненависти во взгляде только добавилось.
Серебряный поток густой слюны потянулся из