Пленный оказался поляком, младшим братом нашего улана. Только один брат служил в русской армии, а другой в австрийской. Русские захватили австрийцев в плен, и теперь один из братьев оказался военнопленным. Он уже три года ничего не слышал о семье, оставшейся на Родине.
Братья встретились впервые после трехлетней разлуки. Один верхом двигался в неизвестном направлении. Другой шел пешком, и тоже в неизвестном направлении.
Не обменявшись даже рукопожатием, пленный ухватился рукой за седло коня, на котором ехал брат.
– В наш дом попал снаряд, – тихо сказал улан.
Брат скорбно качнул головой.
– Что с мамой?
– Умерла. Прошлой весной, перед посевной, – ровным, бесцветным голосом ответил улан. Так говорит смертельно больной человек.
– А что с отцом?
– Не знаю ни где он, ни что с ним.
Они надолго замолчали.
– А сестра? – спросил младший брат.
– Юлка уехала в город.
Не от хорошей жизни уезжали в город польские крестьяне. Брат только горестно покачал головой, но ничего не сказал. Он словно фиксировал события, не имевшие отношения к его семье. Словно все происходило с какими-то другими людьми, а не с его близкими. Немного помолчав, он вновь стал задавать старшему брату короткие вопросы о знакомых людях, получая на них односложные ответы. Короткий вопрос – короткий ответ. Создавалось впечатление, что разговор не волнует ни одного, ни другого. Их неожиданная встреча произошла в каком-то нереальном мире, в жуткой грязи, и эта грязь тащила их куда-то в неизвестность. Их личные несчастья были ничтожной частицей огромной катастрофы, охватившей мир.
За встречей братьев из толпы заключенных следил пленный австрийский офицер, и, вероятно, ему не понравилось, что солдат австрийской армии общается с врагом. Он подобрался к братьям и принялся отчитывать младшего на немецком языке. Его речь напоминала лай собаки. Если до войны вы когда-нибудь наблюдали за немецким офицером в каком-нибудь берлинском ресторане, то вам понятно, что я хочу сказать. Офицер садился за столик и обращался к съежившемуся от страха официанту: «Kaffee, bitte schön», резко акцентируя каждое слово. Даже когда он говорил: «Auf wiedersehen», это звучало как ругательство.
Итак, австрийский офицер подошел и облаял младшего брата, но тот, не обращая на окрик никакого внимания, продолжал идти, держась рукой за седло лошади, на которой ехал старший брат. Он мог бы не останавливаться и не возвращаться в толпу военнопленных, но, по крайней мере, должен был повернуться к офицеру.
Однако он даже не повернул головы и продолжал разговаривать с братом. Он интересовался, каким был урожай два года назад, что стало с теленком, которого купили еще до его мобилизации, где двоюродный брат.
Офицер