Пресловутая ненадежность и нечестность Элизабет в вопросах биографии отсекает всякую возможность ссылаться на любые ее свидетельства – и в подтверждение, и в опровержение фактов в тех случаях, когда мнения расходятся. В написанных ею биографиях брата она делает все возможное, чтобы отвести подозрения относительно душевной болезни отца, но делает это таким образом, что эти подозрения кажутся еще более основательными: она подтасовывает, к примеру, фрагмент текста в «Из моей жизни», в котором Ницше писал, что его «любимого отца внезапно постигла душевная болезнь». Когда она в первом томе биографии 1895 г. приводит этот отрывок, он уже звучит так: «Моего любимого отца внезапно постигла серьезная болезнь в результате падения». Этот пример типичен для методов работы Элизабет. Наиболее честным и разумным способом было бы процитировать слова Ницше, а затем пояснить, что они неверны, приведя слова матери как отражающие действительное положение дел и приписав ошибку Ницше его молодости и неспособности понять, что же на самом деле происходило с отцом. Она не только не сделала этого, исказив текст рукописи Ницше, но и не уничтожила его, а оставила в архиве с тем, чтобы позже он мог быть опубликован без искажений.
Утверждение о том, что пастор Ницше некогда «помутился рассудком», можно считать в лучшем случае неокончательным. Тем более нельзя настаивать, что свою недоказанную болезнь он передал сыну. Это чистое предположение: зная, что Ницше постиг психический коллапс, что он, несомненно, был душевно болен, и одновременно узнав, что его отец скончался от «размягчения мозга», кто-то пришел к вполне допустимому, но не вполне обоснованному выводу о связи этих фактов. Уж если кто и дает основания полагать, что доля безумия от отца все же передалась сыну, так это Роде. В письме Овербеку от 4 августа 1889 г. (то есть спустя восемь месяцев, как Ницше помутился рассудком) он мягко замечает, что Элизабет, скорее всего, тоже носит в себе «семена безумия», и добавляет: «С ней всегда было не все в порядке». (Роде знал о предположении, что пастор Ницше страдал какой-то болезнью головы.) К счастью, его страхи относительно умственного здоровья Элизабет не подтвердились. Как бы кто ни порицал ее поведение, ни противился ее мнениям, ни сомневался в ее суждениях, но ничто из этого нельзя приписать умопомешательству.
Даже если допустить, что коллапс, случившийся в последние месяцы 1888 г., лег тенью на все, происходившее ранее, совершенно не оправдано распространять это на его труды и подвергать сомнению их ценность. Последовательный ход мысли прослеживается начиная с работы «Человеческое, слишком человеческое» и чем ближе к концу творческой деятельности философа, тем его мысль не только не слабеет, но становится убедительнее. Необычность идей, а вовсе не дефицит логики в его произведениях – вот что отдалило современного ему читателя, а факт психического нездоровья философа позволил и вовсе скинуть со счетов его идеи как продукт неуравновешенного ума.
Вернемся к семейству