Предметом нашей беседы было два вопроса. Первый касался желания советского правительства получить из Германии значительное количество медикаментов, столь остро необходимых для России. Переговоры осложнились, когда германские поставщики затребовали предоплаты золотом. Я был тем человеком, которому надлежало информировать Гуковского об этом требовании; я сказал ему, что перевозка золота в морской порт – его обязанность. Оттуда золото можно будет доставить в Германию на одном из пароходов, занятых транспортировкой военнопленных. Мои слова явились для Гуковского серьезным ударом. В сильном возбуждении он попытался убедить меня в невозможности перевозки требуемого количества золота в фургоне на лошадиной тяге (единственное имевшееся в его распоряжении транспортное средство) от железнодорожной станции до гавани через центр города. Таллин, заявлял Гуковский, кишит агентами Антанты, с подозрением следящими за каждым шагом советских представителей. Советский золотой транспорт в Германию вызовет массу слухов и еще более усложнит международное положение обеих стран. Чтобы подчеркнуть свой аргумент, Гуковский спросил меня, знаю ли я, сколько весит то количество золота, которое запрашивают немцы. С этими словами он сунул руку в полуоткрытый ящик своего стола и вытащил оттуда мешок, полный блестящих золотых монет. Он высыпал это золото передо мной и воскликнул: «Полпуда весом, и это – только 10 тысяч золотых рублей!»[13] И с презрительным жестом Гуковский вернул мешок на стол, пнул ящик и, похоже, счел вопрос закрытым. Тот факт, что стол грозил развалиться от старости, а ящики были без замков, видимо, его ни в коей мере не волновал[14].
Второй вопрос, который я обсуждал с Гуковским, был связан с несколькими ящиками, содержавшими в общей сложности 15 миллионов рублей, которые я вез с собой по распоряжению своего правительства. Эти деньги должны были покрыть расходы Советской организации по оказанию помощи военнопленным и гражданским интернированным лицам и затраты на их перевозку домой. Частично деньги были представлены банкнотами, напечатанными советским правительством после Октябрьской революции, частично – царскими банкнотами, а остальные так называемые керенки – деньги, напечатанные и пущенные в обращение Временным правительством, существовавшим до большевиков с марта по октябрь 1917 года. В то время царские деньги и керенки пользовались большим спросом среди тех слоев населения в Советской России, которые рассчитывали на скорое падение советской власти. Они ценились значительно выше, нежели официальные советские деньги. Царский рубль, стоивший примерно 10 советских рублей при моем приезде в Москву, к марту 1921 года вырос в восемь раз, но потом рухнул до нуля после подавления Кронштадтского восстания и введения новой