Дорога впереди закончилась уже давно. Так же точно могло закончиться все: вдруг могла закончиться осень, могла наступить зима – настоящая, с летящими напролом снежинками размером с человеческую голову, с вихрями – Гера бы гнал свою колымагу. И вот мы оказались бы за пределами всего, что было создано когда-то людьми, одни, без тормозов и планов.
Запах осеннего леса: такой прохладный, тяжелый, переспелый, перегнойный, дождливый, грибной – пробирался отовсюду. Запах плоти, не запах спелых комариных укусов – запах укусов расчесанных, содранных и заново искусанных. Запах опят, подосиновиков, подберезовиков – всего вот этого запах сейчас сочился к нам в двери.
– Ишь че! – прорычал Гера.
Мы, очевидно, встали.
Запах болота. В таких условиях человек и начал свой путь в процессе эволюции от какой-нибудь инфузории-туфельки. Сырость, слякоть, дожди – так выглядит осень. Ты как будто варишься в первичном бульоне, перебираешь жгутиками, набиваешь каждый день свою вакуоль.
Арина стояла в лесу и одной рукой обнимала Дэна: он вжался в нее всем своим худеньким телом. Он посасывал из маленького бутылька воду, как новорожденный теленок льнет к вымени, пытаясь получить то унизительно-малое, что осталось ему от абсолютной безопасности материнской утробы.
– Если меня отвезут отсюда на неотложке, отец убьет. Я ведь почти окончил юрфак! – всхлипывая, мямлил он. – Почти окончил. Ю’р фак!
Я все толкал машину. Первичный бульон разверзся, и «жигуленок» вылетел на дорогу. Гера заглушил мотор, вышел из машины, празднично закурил, почесал бороду и оглядел меня – заляпанного, в сгустках, ошметках леса, почвы, грунта, плаценты, сгнившей листвы.
Тысячи глаз смотрели на то, как мы продолжаем пробираться к центру лабиринта. Рыжими фарами мы резали густоультрафиолетовое пространство бескрайних пространств.
Мы были заворожены тишиной до боли в желудках. Я плыву через Вселенную, и порой планеты налипают мне на лоб. Те, что побольше, будто дробь, впиваются в мою кожу. Мелкие, как песок, попадают в глаза. Сколько их, неосторожных планет, разбилось о мой лоб? Сколько спутников запуталось в моих волосах – сколько Фобосов, Деймосов, Лун. От Млечного Пути засалились волосы, от сил притяжения галактик – наэлектризовались брови. Больнее всего налетать на черные дыры – от маленьких, крошечных сингулярностей остаются ожоги.
Внезапный сноп света заставил Геру нажать на тормоз. Мы все это видели. Оно появилось на небольшом пригорке. В свете золотых огней оно озарялось, ликовало в своей торжественности, благоухало первичным