Командор, не оглядываясь, протянул руку. Анна вложила в нее пачку фотографий.
– Посмотрите, – командор отдал фотографии Марине.
Марина взяла пачку в руки и машинально отметила, что снимки старые; не отпечатаны с цифровой копии на принтере, а сделаны в фотолаборатории.
Марина перебирала снимки и с каждым движением все больше понимала, что она ничего не знала о своем отце. Вот отец – в Риме. Давно. Костюм и бородка, пока без очков. А вот – фотография здания; с виду – не сильно выделяющегося среди остальных. А вот – отец в парадном одеянии мальтийского рыцаря; и вокруг него – другие, такие же. Рыцари.
– Рим, – пояснил командор. – Виа Кондотти, шестьдесят восемь. Мальтийский дворец. Главная зала. Церемония посвящения в рыцари. Одна тысяча девятьсот девяносто восьмой год от Рождества Христова.
Двадцать лет! – подумала Марина. – Двадцать лет он жил рядом со мной, и ни словом…
– Посмотрите на обороте, – сказал командор.
Марина перевернула фотографию и увидела почерк отца; мелкий, бисерный, четкий. В голове возник его голос. «Когда-нибудь ты узнаешь, – писал отец. – И все поймешь». Она узнала. Но, откровенно говоря, ничего не поняла.
Марина подняла глаза. Рядом с ней стояла Анна.
– Можно, я… – Марина замешкалась. – Можно, я оставлю это себе?
– Конечно, нет, – ответила Анна и мягко забрала фотографии.
Марина стояла посреди пустыря. Небо было серым. Ветер с залива холодил лицо. Гравий хрустел под ногами. Все было, как обычно. И в то же время – Марина ощущала, что стоит не посреди пустыря, а в центре перевернувшегося мироздания. Слова командора доносились откуда-то издалека.
– Если вы не хотите погубить дело, ради которого ваш отец отдал свою жизнь, никому не говорите, что здесь написано. Обещаете?
Желтым пятном поплыло письмо Суворочки; командор держал его перед глазами Марины. Оставалось только кивнуть и наблюдать, как в этом перевернутом мироздании удаляются прямая спина командора и мальчишески задорная, но абсолютно седая, стрижка Анны.
Голос Виктора вывел Марину из задумчивости.
– Простите! Я вас не сильно помял?
Марина обернулась.
– Что?
– Я нес вас на плече от актового зала до машины.
Теперь, когда ей больше ничто не грозило, Марина окончательно пришла в себя. Оказалось, что и в изменившемся мире было место для злости.
– Поздравляю! У вас – сильные руки, – сказала и осеклась.
Да что она так зациклилась на его руках? Даже лицо толком не разглядела. Впрочем, лицо себя ничем особенным не проявило.
– Извините! Мы не могли позволить, чтобы содержание письма стало известно посторонним. Они были в зале.
– Как мило!
– На какое-то время вам лучше уехать из города.
– Отлично!
Теперь ей предлагают бежать. Спасаться. При том, что она никому ничего плохого не сделала. Марина подняла глаза и наконец рассмотрела его лицо. Обычное. Более того, неприметное. Таких – миллионы.
Виктор