Конвоиры просовывают еду и воду через отверстие, но у меня нет аппетита. Во мне нет ничего, кроме злости и тихого, постоянного страха. Еще с каждым днем нарастает чувство, будто Алхимик внутри меня по мере нашего продвижения на восток набирается сил и все больше хочет оказаться во дворце на берегу.
После двух рассветов, в туманной солнечной дымке я замечаю, как изменился окружающий ландшафт: леса и долины уступили место низким песчаным холмам, по которым тут и там растут кусты. Дороги стали шире и ровнее. На перекрестках встречается больше крытых телег с яблоками или испуганной скотиной, следующих в том же направлении, что и мы. Даже воздух здесь другой: пропитан запахом соли, тяжелым и бурлящим какой-то непонятной силой.
Мы близки к Береговой Гавани, к Колдунье.
Мысли о моих вещах, – особенно журнале в кожаном переплете, – подпрыгивающих в солдатской сумке, нервируют меня. Хотя солдаты стараются говорить тихо, иногда я слышу их разговоры через металлические стены кареты.
– Мне это не нравится, – звучит женский голос. – Привезти девчонку в Береговую Гавань во время коронации. Дворец будет кишеть глупыми аристократами, желающими взглянуть на нее…
– Мы почти приехали, – вставляет мужской. – Еще один день – и она станет проблемой Королевы, мы сбудем ее с рук. – Он мрачно смеется. – Мне нужно кровавое железо. Моя жена на днях должна родить маленького.
Я прислушиваюсь до тех пор, пока их слова не теряют для меня всякий смысл. Часы тянутся. Когда компания останавливается, чтобы выпустить меня по нужде, полдюжины женщин-солдат с клинками и ружьями наготове следуют за мной по пятам. Их большие глаза и дрожащие руки доставляют мне слабое, извращенное удовольствие.
Все они правы, что боятся меня, даже если не по тем причинам, по которым думают.
Неприятное ощущение расцветает во мне от этой мысли. С каких это пор я наслаждаюсь страхами других?
На третью ночь после пожара в Крофтоне, после смерти Аммы, когда безлунная тьма перетекает в рассвет и начинает казаться, что я вот-вот взорвусь от ярости, кипящей в моих венах, слышу его: звук волн, разбивающихся об утесы. Подтягиваюсь к окну, игнорируя иголки, пронзившие мои ноги, и выглядываю, как раз когда карета катится по узкому деревянному мосту, связывающему два наклонных утеса.
В сотне футов вниз раскинулся прекрасный бесконечный океан: черный и спокойный – вдали, белый и пенистый – возле берега. Из-за него у меня перехватывает дыхание – я всегда чувствовала, что вокруг Семперы стена, отделяющая нас от других стран, о которых я читала лишь в книгах.
Судя по карте Лиама и утесам, разрезающим бурные воды, я знаю, что это бухта, а не сам океан. Я не могу не глядеть – сначала на воду, потом на силуэт, виднеющийся в конце дороги. Береговая Гавань, дворец Семперы, возвышается над утесами, затмевая блеском Луну.
Замок из бледного камня струится светом.