– Бежать надо! – сказал Давид.
– Ага! – усмехнулся Зесс. – Ты как, цепи в тесто превратишь? Или птичкой обернешься? А, не местный? Давай, я посмотрю, как ты отсюда поскачешь!
Тут из коридора донеслись шаги и голоса.
– Возвращаются, работнички… – сказал траппер с тоской. – Готовься, пришелец.
Первым в подвал просунулся давешний остролицый типчик. Он сосредоточенно жевал и говорил с кем-то невидимым:
– А я так и сказал его благодаянию: «Не прокормить мне семью за такие-то гроши!» Пытаешь тут, пытаешь с утра до вечера, а тебе за это полкольца в месяц! А цены-то растут. Вон как водоросли подорожали с зимы – почти вдвое! Я теперь мясо раз в декаду ем. Дожил.
– Ох, и не говори… – вздохнул невидимый собеседник и вошел следом за остролицым.
В трепещущем свете камина Давид разглядел тощего костлявого человека в сиреневом балахоне и с письменными принадлежностями в руках. Это был инквизитор. Общая худоба отражалась и на его лице. Запавшие щеки, хрящеватый нос, настороженные глазки, забившиеся в глазницы, как пугливые зверьки, делали инквизитора похожим на Кощея Бессмертного. Гладко выбритый череп с веснушками на блестящей желтой коже только усиливал впечатление.
– Ну, начнем, помолясь, – бодро сказал он, потирая сухие ладошки, и уселся за маленький столик в углу с большим развесистым канделябром.
Палач, дожевывая, поджег лучину и запалил свечи.
– Благодарю, Гесс, – чопорно сказал инквизитор и раскатал чистый свиток. – Та-ак. Зесс у нас все упорствует. Ага.
– Может, пятки ему подпалить? – спросил Гесс деловито.
– Потом. Сначала мы новеньким займемся. Приступай!
Палач