– Мама, – слабым голосом прошептал малыш. Он звал Кейро все утро.
– Она скоро приедет, милый, – пообещала Элис, продолжая укачивать его. – Она уже едет.
– Сыпь.
– Да, я знаю, что у тебя сыпь, ягненочек мой. Она бывает у всех. И у меня была, когда я была такой же маленькой, как ты. – К несчастью, мальчугану сначала станет хуже и только потом полегчает.
– Три.
– Да, тебе три годика. И ты такой умный мальчик! – Элис ласково погладила его, не обращая внимания на боль в пояснице. Он был уже слишком тяжел, чтобы носить его на руках, как младенца; но невыносимо было смотреть, как он мучается, и ничем его не утешить.
– Смотрите! – вдруг сказал Гарри, подняв свою головенку, покрытую пушком персикового цвета, и указывая через плечо Элис в окно.
– Что там такое?
– Мама!
– Неужели? – с сомнением в голосе переспросила Элис. Подойдя к окну, она раздвинула занавеси.
Гарри взволнованно указывал в окно своим крошечным пальчиком, потом заглянул ей в глаза, впервые в этот день широко улыбнулся, показав мелкие белые зубки. Для Элис его улыбка была все равно что луч солнца, пробившийся сквозь облака. Она ласково посмотрела в его небесно-голубые глаза, на мгновение забыв о приближающейся карете. Когда Гарри улыбался, он становился так похож на ее брата Филиппа, что у нее на глаза наворачивались слезы.
– Мама! Мама! – закричал мальчуган, сильно пинаясь ногами и вытягивая шею, чтобы получше разглядеть далекую карету.
– Разве я не говорила тебе, что она едет? – поддразнила племянника Элис, скрывая облегчение – баронесса отнюдь не относилась к людям, на которых можно положиться. У нее была привычка то появляться в жизни своего ребенка, то исчезать из нее, руководствуясь собственными прихотями, но три дня назад Элис написала ей, предупреждая, что мальчик заболевает.
– Я пойду! – Гарри вывернулся из ее рук и торопливо засеменил к двери, таща за собой одеяло. – Мама! Мама!
Элис послушала немного, как крики ее племянника затихают в коридоре – мальчика перехватила его няня Пег Тейт, крупная крепкая женщина.
Он так сильно разволновался, ожидая увидеть эту блестящую незнакомку, его мать, что это чуть не разбило Элис сердце. Ему отчаянно хотелось сблизиться с матерью, но всякий раз, когда появлялась Кейро, она уезжала именно тогда, когда маленький Гарри начинал к ней привыкать. Мальчик оставался, выбитый из колеи и недовольный, а тревога Элис касательно ее будущего усиливалась. Она тихонько вздохнула, обернулась и долго смотрела на светлую просторную комнату, где проводила бóльшую часть своего времени. Взгляд Элис переместился от большой затейливой клетки из окрашенного в белый цвет тростника, которую она смастерила для любимой канарейки, к круглому столу, за которым проводила долгие часы своей безоблачной деревенской жизни в Гленвуд-Парке, занимаясь разным рукоделием, весьма подходящим для молодой леди спокойного нрава. Но все же она не могла не чувствовать, что живет здесь как во сне, а настоящая