Привязка социологии к пространству была важнейшей частью всего замысла, и она началась с публикации статей «Социология и космос» и «Наблюдатель империи»[5]. В конце концов эта работа привела к социологии пространства, которой я отдал четверть века[6], но замысел был все же другой, о нем я в те годы писал в статье «О понятии „теоретическая социология“»[7]. С одной стороны, любая попытка начинать социологию как бы с нуля может в лучшем случае привести к формированию еще одной школы, не желающей учитывать достижения прочих теорий. С другой стороны, те общие теории, те школы, которые уже есть, не могут нас устроить своей односторонностью. Значит, надо найти модус работы на уровне синтеза продуктивных идей, а для этого разобраться с основными интуициями, лежащими в основе абстрактных теоретических построений. Одна из этих интуиции и отсылает нас к особому опыту, – опыту пребывания на специфическом пространстве. Для мировой, глобальной социологии в этом нет ничего интересного, в ней сама идея пространства не очень приветствуется именно потому, что глобальный мир – это не какая-то особая территория, оттого и территориальность в социологических концептах исчезает даже на уровне базовых понятий. Поэтому надо вернуть пространственное в социологию, а общую социологию строить с учетом имеющихся теоретических достижений и с опорой на основополагающую интуицию огромного пространства, пространства империи, которой был Советский Союз, и которое как смысл сохранилось даже после распада страны. Так два проекта дополняли один другой: история социологии, доходящая до современных концепций, позволяла свободно обращаться с теоретическими ресурсами; социология пространства как общая социология показывала специфику территориальных интуиции, зашитых в теоретический аппарат науки на уровне базовых концептуализации. Именно для реализации двуединого проекта и была задумана, в сущности, та большая работа по истории социологии, которая в других обстоятельствах была бы всего лишь дежурным введением в дисциплину. Никакого или почти никакого «пространства» в истории социологии у меня нет, все это прописано было в рамках другого курса и других публикаций. Но как раз учебные курсы были взаимодополняющими. «Социологию пространства» я издал десять лет назад. «История социологии» дождалась своего времени только сейчас. Превращать ее в трактат значило бы заново заняться судьбой классической социологии. Возможно, интересно как раз противоположное: дойти до самых оснований, до корней, до сердцевины нескольких центральных теорий, посмотреть, как они устроены, и высказать это в той доступной форме, к которой располагают лекции, но никак не трактаты.
Сейчас