У почтово-телеграфного отделения Букреев соскочил с лошади.
– Выведи коней. Ишь, как мы их нагрели. Да смотри, не давай пить, Хайдар! Видишь, тянется. Ни в коем случае не дай напиться.
Хайдар поддернул поводом уздечки нагнувшуюся к луже кабардинку и прикрикнул на кобылицу, когда она пыталась вырвать повод из его рук.
– Балует! – сказал пожилой крестьянин, проходивший улицей.
Букреев, отбросив концы башлыка за спину, быстро вошел в здание почты. Ему нужно было сообщить жене, жившей с двумя детьми в Самарканде, что он не может сейчас выписать ее сюда, как обещал. Ей, конечно, тяжело будет узнать это, но ничего не поделаешь. Стараясь не показать столпившимся у телеграфного окошечка людям свое настроение, Букреев взял бланк и отошел к столику, залитому чернилами и закапанному клеем. Он написал телеграмму крупным четким почерком, как будто эти отлично выписанные буквы, как бы доказывающие его спокойное душевное состояние, могли видеть жена и две его дочурки. «Связи переездом другую квартиру выезд задержи целую любя. Николай». Он перечитал телеграмму, поджав губы и улыбаясь глазами. «Кажется, никакого разоблачения военной тайны нет, – подумал он. – А из Геленджика я ей напишу подробней о дальнейших планах».
Женщины уступили ему очередь у окошка. Девушка, перечитывавшая его телеграмму, понимающе усмехнулась и выписала квитанцию. Букреев вышел на крыльцо, ловко прыгнул в седло и молча поехал к пристани.
В порту было оживленно. Подходила колонна машин с продовольствием и снарядами. Ящиков было много, их складывали штабелями, и часовые мелом метили их косыми крестами, как обычно метят кирпич в кладке. На баржу катили бочонки с рыбой и солониной, лебедками подавали в трюм ящики со снарядами и авиабомбы. Стоял разноголосый говор, перекрываемый иногда криками старшин, руководивших погрузкой. Пахло сыростью, намокшими пеньковыми канатами и водорослями.
– Начинают тащить снаряды, значит, наступать будем, – сказал военный в дождевике своему спутнику, высокому и худому артиллеристу.
– Не знаю, ничего не знаю, – пробасил артиллерист.
– Бог войны – ничего не попишешь: его кормить нужно.
Военный в дождевике прислушался к сигналам с кораблей.
– Кажется, Курасов возвращается из Батуми – быстро он смотался. Только позавчера туда прошел…
В бухту на буксире входил танконосец, переоборудованный из корпуса недостроенного тральщика. К нему, в свою очередь, были прибуксированы понтоны, в кильватер плывущие два металлических эллипсоида. На танконосце виднелась дощатая будочка и вокруг нее десятка два фургонов – «студебеккеров».
Танконосец сопровождался сторожевыми кораблями, резво ошвартовавшимися у пирса. Люди из их