Разводящий – дебелый сержант из Брянской области по фамилии Котов, первым, как положено, пошел на территорию автопарка. Следом за ним – Родин.
– Стой, кто идет? – раздался из темноты резкий голос Швыдкого.
– Разводящий с начальником караула! – ответил Котов.
– Разводящий – ко мне, остальные – на месте! – произнес положенную по уставу команду Швыдкий. Когда Котов подошел, Швыдкий завершил уставной диалог: – Продолжить движение! – Это уже касалось Родина.
Влад наконец не выдержал, не спросил, а выдохнул:
– Ты стрелял?
– Я стрелял!
– Ты цел?
– Я-то цел, – неестественно спокойным голосом ответил Швыдкий, хотя было видно, что он сдерживается изо всех сил.
– Что случилось? – вырос за спиной Макаров с двумя караульными.
– Товарищ капитан! – вытянувшись, стал докладывать Швыдкий. – Было совершено проникновение посторонних лиц на пост, мои команды выполнять отказались, и после предупредительного выстрела я применил оружие.
– Кто проник?
– Вон они! – Швыдкий показал в сторону автомобильного бокса.
И только сейчас все увидели в темноте у дверей бокса солдата-коротышку, склонившегося на коленях перед распластанным на земле парнем в такой же солдатской форме. Родин посветил фонарем. Уцелевший солдатик затравленно глянул на столпившихся и завыл. Его товарищ явно был безнадежен: два алых пятна от пулевых ранений в грудь на глазах расползались по куртке.
Родин, да и все остальные, узнали солдат: эти были те самые отставные барабанщики.
Коротышка посмотрел на свои окровавленные руки и зарыдал:
– Я не хотел, не хотел…
– На хрен стрелять было, уставник долбаный? – выдавил из себя Макаров. – Родин, срочно дежурного врача! Хотя ладно, я сам… Швыдкого снять с караула. – И бегом рванул к дежурному по училищу, докладывать о ЧП по команде…
Вскоре появился запыхавшийся врач с медсестрой, они перевязали не подающего признаки жизни долговязого солдата, и тут подъехала зеленая санитарная машина. Родин с Котовым положили бойца на носилки, погрузили в машину, и «санитарка» умчалась. Осталось только кровавое пятно да оглушенный от произошедшего ужаса чудом уцелевший толстячок-дембель. От него сильно пахло спиртным.
Родин направил фонарь на Швыдкого. Лицо того блестело от пота, руки предательски дрожали.
– Ну зачем ты стрелял, Эдик? Ты что, не видел, что это пьяные дембеля из батальона обеспечения?
– Не видел! – зло ответил Швыдкий. Гримаса исказила его лицо. – Они шли в моем направлении, когда я приказал им остановиться и лечь. А если бы они отобрали у меня оружие? Они меня на х… послали… Я действовал по уставу.
– Да что ты заладил «по уставу», «по уставу»… Ты мог его хотя бы ранить,