Условимся о значении терминов
В историческом повествовании часто приходится употреблять в качестве научных терминов многозначные слова. Это иной раз затрудняет взаимопонимание, особенно при обмене мнениями. «Великая степь» – термин условный, так как в степной зоне Евразийского континента много азональных ландшафтов: горные хребты, поросшие лесами, речные долины, оазисы в бесплодных пустынях. Но этот термин стал привычным и пользование им незатруднительно.
Гораздо труднее обстоит дело в тех случаях, когда этнокультурные границы подвижны. Например, термин «Европа», введенный Геродотом, в его время не включал Скифию и страну гипербореев. В Средние века он на некоторое время вышел из употребления, ибо Испания с 711 г. стала «Востоком», Византия – особым культурным регионом, а бассейн Балтики – полем перманентной войны феодально-католического «христианского мира» с язычниками – славянами, пруссами, литовцами и эстами.
Еще сложнее термин «Древняя Русь». Он привычен, но не прост, а история его полна противоречивых толкований. Если стоять на уровне исторических источников XII–XIII вв., то ясно, что термина «Древняя Русь» в них нет, поскольку Русь была им современной. Древней она стала лишь в XV в., когда потребовалось обосновать притязания Ивана III на все территориальное наследие Рюриковичей. Так возникла схема единства, непрерывности исторического процесса, начиная от Рюрика, причем, по принятой схеме, менялись только столицы, да и то в строгом порядке: Киев, Владимир, Москва, Петербург. А эпохи смут и распадов считались следствием ошибочной политики великих князей. Натянутость и искусственность этой концепции очевидны, но ведь и выросла она не как научное обобщение, а как обоснование политической программы московских великих князей и царей.[21]
А.Е. Пресняков отмечает, что основным дефектом официальной схемы является невнимание к Западной Руси, даже фактическое исключение ее из русской истории. Этот раздел подлинно русской истории отходит к истории Польши, что отнюдь не верно. Так, чтобы найти место для Золотой Орды, пришлось создать концепцию татарского ига.[22] Это органический недостаток концепции, которая предметом изучения считает институт государства.
Изучение культуры, неотъемлемого раздела истории, дает другой вывод, который сделал П.Н. Милюков в ранней работе «Очерки по истории русской культуры». Тезис этой книги таков: «Можно сказать, что русская народность, достигшая значительных успехов