– Ну и что капитан сказал? – настаивал Кэнжи. – Он так и спросил: «Не будешь ли ты любезен оказать честь имперским военно-воздушным силам и вступить в их ряды?»
Несколько учеников натянуто рассмеялись.
Я оставался серьезным. Кэнжи по иерархии вдруг оказался ниже меня. И остальные ученики тоже.
– Капитан Миками сказал только, что я выбран на службу его императорского величества.
– Он даже не дал тебе времени подумать? – спросил один из младших ребят. – Ни одного дня?
Почти неосознанно я посмотрел на него так, как вчера вечером посмотрел на меня капитан. Улыбка исчезла с лица паренька.
– Разве в таких случаях надо думать?
– Да… Наверное, нет. – Парень запнулся.
Тацуно ел абсолютно молча и слушал нас. И казалось, его обуревали мысли, больше свойственные взрослому человеку, чем старшекласснику.
– Не думаю, что кто-то откажется от такой чести, – произнес он. – Сомневаюсь даже, что кто-то на это осмелится. Сам я больше всего на свете хочу стать летчиком, как мой брат. В то же время, когда думаешь об этом… Ведь Ясуо уезжает. Да… и никто не знает, вернется ли он когда-нибудь.
– Это правда, – согласился я и крепко сжал губы.
Какое-то время все молчали, глядя себе под ноги или в окно. Пришло время дневного урока.
Я провел его в полузабытьи, словно каким-то образом на время покинул этот мир. Старый учитель Танака-сэнсэй, одноклассники… даже парты, книги и темные стены – все казалось другим. Я смотрел и слушал с абсолютной беспристрастностью. Где-то за окнами в белом небе летел самолет. Гул его моторов был едва различим. Временами он казался просто эхом, но по всему моему телу пробежала дрожь.
На тренировке по планерному спорту я работал с огромным старанием, выполнял каждое действие идеально. Просто я вдруг решил, что теперь никогда не допущу ни одной даже малейшей ошибки в полете на планере. Это стремление к совершенству впоследствии укрепилось еще и из-за того, что через несколько месяцев я должен был с таким же рвением приступить к обучению полетам на настоящем самолете. Я должен был стать прекрасным летчиком. Я должен был сбить тысячу вражеских машин. И должно было наступить время, когда имя Кувахара прославилось бы на всю Японию. В день рождения императора меня должны были выбрать, чтобы показать мастерство высшего пилотажа в небе над Токио, а публика зачарованно смотрела бы на меня. Затем меня провезут над поросшим зеленой травой рвом по деревянному мосту. Я буду смотреть сверху на прудики, белоснежных лебедей и огромных апатичных карпов, а потом войду во дворец императора, где его величество лично наградит меня орденом Кинси, самым желанным знаком отличия после ордена Золотого сокола.
В тот вечер я вернулся домой в мечтах о славе. Мы шагали по грязной дороге и некоторое время молчали, с удовольствием прислушиваясь к стуку своих деревянных сандалий. В конце концов Тацуно, угадав мои мысли, заметил:
– Знаешь, Ясуо, если бы