Однако мне пришлось ждать всего несколько минут. К огорчению и досаде присутствующих, появился помощник дона Артуро и прошептал мне, чтобы я следовал за ним. Я любезно улыбнулся и прошел за ним в кабинет шефа полиции, большую, полную воздуха комнату с огромным столом, стоявшим у стены. У человека, сидевшего за ним, было совсем молодое лицо, на котором, впрочем, бургундское и омары оставили весьма заметные следы. Он вежливо протянул мне мягкую, ухоженную руку, выставив небольшой животик. Я отметил, как хорошо он одет, и вспомнил, что его друзья говорили мне об этом. У него было семьсот галстуков, восемьдесят костюмов от Сарачени, самого дорогого портного в Риме, и бесчисленное множество туфель, изготовленных на заказ сапожником, который был не менее дорогим и столь же хорошо известным.
Он вовлек меня в разговор, полный очарования и остроумия. Дон Артуро сказал мне, как сильно обрадовало его старых друзей из Неаполя мое восхищение их городом. Далее он сообщил мне, что маршал Бадольо очень доволен моим переводом. Он спросил, нравится ли мне Италия и как продвигается работа над книгой о Фарнезе. Он был очень хорошо информирован, но я понимал, что он вызвал меня не за этим. Приемная была полна людей гораздо более важных, чем я. Наконец он заговорил о деле.
Его превосходительство решил доверить мне большую тайну. Узнав о моем веселом вечере в Неаполе и о моем таланте переводчика, он проникся ко мне доверием. Он также знал, что я был уже «molto italianizzato», то есть «очень итальянизированным» человеком. Кроме того, – и этот момент стал кульминацией всего риторического представления его превосходительства, – я, вероятно, собираюсь остаться в Италии надолго, а ничто не доставит ему такого удовольствия, как стремление сделать мое пребывание здесь как можно более приятным. Двери его дома всегда будут открыты для меня. Для иностранца в фашистской Италии это была весьма приятная весть. Я сказал, что понимаю, и вежливо попросил открыть свою тайну. Короче, дуче собирался послать его в Германию. Боккини должен был стать чем-то вроде личного посланца Муссолини, и его задача заключалась в том, чтобы изучить положение и взгляды лидеров национал-социалистической партии, поскольку поведение Германии во время абиссинской войны значительно улучшило отношения между двумя странами. Предлогом для его путешествия должна будет стать организация совместного крестового похода против коммунизма, что входит в задачу полиции обеих стран и различных ее организаций.
Все это было очень интересно, но я по-прежнему не понимал, какое отношение ко всему этому имею я. Дон Артуро спросил, знаю ли я синьора Гиммлера, но я вынужден был разочаровать его. Когда же он спросил, встречался ли я с синьором Гитлером, я, по крайней мере, мог пересказать ему то, что сообщил мне генерал Лоссов.
Дон Артуро очень развеселился. Затем он попросил меня о том, о чем ни один немецкий начальник полиции никогда бы не позволил себе попросить.