Я помню ночь, когда стоял на мостике «Флэшер», рассекавшей гладь спокойного, залитого лунным светом моря, в компании с вахтенным всматриваясь в горизонт в поисках противника, когда мне вдруг пришла в голову почти мистическая убежденность в том, что каждый человек внизу – мой брат. Вспомнились слова Генри V из хроники У. Шекспира: «Ибо тот, кто сегодня проливает вместе со мной свою кровь, будет моим братом». Это чувство, я думаю, разделял тогда каждый из нас. До сих пор, когда я вижу человека с отличительными значками подводника, я останавливаю его, чтобы пожать руку.
Не знаю, кто придумал нам прозвище «тихая служба», но при всем своем соответствии оно неизбежно вводит в заблуждение. Операции подводных лодок были скрыты покровом секретности, за некоторыми исключениями, сделанными из моральных соображений, такими, как всеобщее одобрение действий Маша Мортона, когда мы вернулись после патрулирования, в ходе которого «Уаху» провела свою знаменитую рекогносцировку гавани Вевак. А прозвище «тихая служба» несло в себе некоторую таинственность и некое очарование для широкой публики, которая фактически ничего не знала о подлодках. При этом оно способствовало созданию представления о подводниках как о суровых, молчаливых людях иной, чем прочие, породы, и это, конечно, было ошибкой.
Для меня служба подводника не была зловещей ни в каком смысле. Да, пришлось пережить ужасные моменты, пройти через ад, но все-таки создаваемый вышеупомянутым определением имидж вводит в заблуждение. Подводники молчаливы больше в силу необходимости, чем по своей природе. Но в каждый отдельный момент обстановка на борту субмарины столь же похожа на фарс, как и на трагедию. У подводников прекрасно развито чувство юмора – без этого им не обойтись. Я вообще считаю, что слишком мало сказано о чувстве юмора американцев, проявившемся во время войны. Это было своего рода нашим секретным оружием. Я помню, как читал перехваченное донесение японской патрульной субмарины в районе Пёрл-Харбора 7 декабря 1941 года. Ее офицеры решили, что попали в окружение вражеских подлодок. Они ударились о дно где-то в районе Гавайских островов, и у лодки стал такой ужасный угол крена на одну сторону, что ее гальюны перехлестнули через край и нечистоты залили каюты. В донесении говорилось, что японские моряки провозгласили славу императору, прежде чем предстанут, по их выражению, пред ликом смерти. Они были убеждены в том, что вот-вот будут уничтожены. На самом же деле на обозримом расстоянии не было никакого врага, когда они представали пред ликом смерти, поэтому они благополучно вернулись в свою империю.
Американский экипаж, попадая в критическую ситуацию и находясь по колено в дерьме,