Сойдя с поезда, мы пересели в омнибус. Темные улицы Лондона выглядели мрачными и пугающими. Спустя некоторое время мы выехали из города и вскоре остановились у старинного английского особняка, который власти отвели под лагерь для военнопленных. Здесь нас зарегистрировали, подвергли медицинскому обследованию и выдали одеяла, полотенца, мыло, столовые приборы и… бритвенные принадлежности!
После этого нас разделили. Меня отвели на третий этаж и заперли в чистой, но скудно обставленной комнате. Здесь был стол, три кресла и три койки, одна из которых была застелена белоснежными простынями.
На четыре недели эта комната стала моим домом. Если я хотел куда-то выйти, я должен был постучать, а иногда и побарабанить в дверь. На мой стук приходил охранник… или не приходил. Если он все-таки являлся, я сообщал ему, что я хочу. Если мне нужно было в туалет, он сопровождал меня туда, если мне требовалось что-то другое, он неизменно отказывал. В доме постоянно слышался стук в двери, из чего я сделал вывод, что в доме много подобных мне «гостей», но за те четыре недели, что я провел здесь, я ни разу не видел ни одного из них, за исключением двоих, которых позже подселили в мою комнату. По всей видимости, в этом доме заключенным запрещалось общаться друг с другом, и за соблюдением этого правила строго следили. Конечно, присутствие такого количества людей в доме создавало определенные трудности – порой мне приходилось ждать до получаса, пока кто-нибудь откликался на мой стук.
В первый же вечер я отправился в ванную и, наконец, избавился от ненавистной рыжей щетины. Теперь я снова выглядел прилично. Мне также выдали зубную щетку, и я смог почистить зубы. Вернувшись в отведенную мне комнату, я снова почувствовал себя человеком. На меня снизошел покой, и я безмятежно заснул.
Глава 3
ЛАГЕРЬ КОКФОСТЕРС
На следующее утро я выглянул в окно. Передо мной простирался красивый парк с небольшим озерцом и великолепным старым дубом. Стоял ноябрь, но на дереве все еще красовалась золотая листва. Месяц спустя, когда я покидал этот лагерь, листья с дуба уже облетели и паутина его ветвей ясно вырисовывалась на фоне серого декабрьского неба. Я часто сидел у окна, любовался этим дубом и вспоминал картину немецкого художника Каспара Дэвида Фридриха, на которой изображено очень похожее дерево.
В первый же день пребывания в лагере для военнопленных Кокфостерс мне велели заполнить стандартную карточку Красного Креста. Ее должны были отправить ближайшему родственнику – моей жене – в подтверждение того, что я жив и здоров. Меня заверили, что не пройдет и нескольких дней, как карточка окажется в Германии, однако минуло целых четыре недели, прежде чем моя жена получила ее. Я так и не узнал, почему это заняло так много времени. Сначала я подумал, что британцы не стали отсылать наши карточки, чтобы скрыть случившееся с субмариной «U-32», но потом я узнал, что в британских новостях прошло сообщение о гибели нашей подлодки и о пленении опытного немецкого подводника.
Разумеется,