Все военнослужащие унтер-офицерского состава в Кольдице имели прозвища, о чем они знали, и это их забавляло. Так, у нас был Карапуз – человечек невысокого роста, о которых часто говорят «от горшка два вершка» (Dreikäsehoch); Полицейский; Гайавата, который скорее воображал из себя бог весть что, пока однажды не обнаружил, что его товарища звали Миннегагой; Большая Задница; Тетушка; Квартирмейстер – он служил в Кольдице до самого конца; Хорек (по-французски Fouine) – известный среди англичан как Диксон Хоук – очень опытный в разнюхивании туннелей; Муссолини – наш фельдфебель, отвечающий за ординарцев, – старый солдат еще Первой мировой, который ненавидел всех офицеров, даже своих собственных!
На этих людей и, разумеется, общую массу караульных не могли не произвести впечатления активная жизнь замка и выходки, которые периодически выкидывали пленные. Но больше всего их поражали успехи в побегах, которых тем удавалось достичь. Все это отражалось на нас, их офицерах, выставляемых некомпетентными и беспомощными.
В феврале 1941 года лагерь начал заполняться. Пара сотен французских офицеров прибыла под командованием генерала Лё Блё, не скрывавшего своей неприязни ко всему «boche»[8]. В марте нам доставили шестьдесят голландских офицеров. Многие из них были полукровками, прибывшими из Ост-Индии. Это были образцовые военнопленные. У них не было своих ординарцев, но они сами убирали свои помещения. Их дисциплина была непогрешима, их поведение на построении примерным, и из него, как мы увидим далее, они сумели извлечь некоторую пользу. Кроме того, они всегда опрятно и элегантно одевались. Поляки вели себя похожим образом, хотя и не могли похвастаться наличием бритвенных туалетных приборов (несессеров) для придания своей внешности должной опрятности и изящества.
Но французы и англичане! На построение они являлись в пижамах, не брились, шлепали в сабо и тапочках, курили, читали книги, одевали то, что первое попадалось им под руку, когда они вставали с постели, – просто напрашивались на то, чтобы их подняли на смех. Они настаивали на разграничении «построений» и обычных перекличек, как, например, на день рождения короля: в этот день они появились неузнаваемо подтянутыми. Очень быстро мы поняли, что их небрежность была напускной, хотя иногда они все вели себя искренне, как мальчишки.
Однажды весной этого же года на построении оказалось, что пропали четыре британца. Мы заподозрили, что на самом деле они не убежали, и предупреждать местные власти не стали. Вечером мы разыграли небольшой спектакль. Мы пустили пару автоматных очередей в парк перед замком, а потом я и ЛО-1 отправились во двор заключенных. Нас немедленно спросили, чем была вызвана стрельба, и мы ответили, что только что пристрелили одного из той якобы сбежавшей четверки. Я внимательно наблюдал за их лицами – при наших словах все они принялись ухмыляться. Чуть позже во внутреннем