Как пишет пресса несколько дней спустя, лейтенант граф Арко-Валли застрелил Курта Эйснера на людной улице Мюнхена, в баварском ландтаге получил огнестрельные ранения социал-демократический министр Ауэр, там же смертельно ранен депутат-центрист, из-за чего в баварской столице началась всеобщая забастовка. Газеты также информируют о забастовках в Рейнско-Вестфальском промышленном районе, о волнениях в Мангейме, о введении осадного положения на всей территории Бадена и т. д. и т. п. Это всего лишь малая часть выбранных наугад газетных сводок за одну неделю. Не трудно себе представить, как подобного рода публикации сказывались на настроении офицеров и солдат правительственных войск. После уличных боев со спартаковцами, применявшими любые, даже самые коварные, приемы, они стали люто ненавидеть всех левых революционеров. Эта ненависть постоянно подогревалась печатными и непечатными выражениями в адрес правительственных войск, которыми изобиловали речи спартаковских агитаторов и газетные статьи, причем к наиболее безобидным можно еще отнести такие, как «Ударники Носке», «Сутенеры реакции», «Предатели народа». Для большинства правительственных солдат Карл Либкнехт и Роза Люксембург являлись зримым олицетворением врага, с которым они боролись. А потому в обстоятельствах смерти обоих обыкновенный офицер или солдат не находили ничего предосудительного или достойного сожаления. В конце концов, позади четыре с половиной года войны, и за это время представления фронтовиков о ценности отдельной человеческой жизни сильно изменились. Но и на склонных к размышлениям и анализу посетителей гостиницы «Эдем», к которым принадлежал и Канарис, не могла не повлиять описанная выше атмосфера. Во всяком случае, появление в «Роте фане» материалов по делу Либкнехта – Люксембург негативно отражалось на настроении правительственных войск, влияя на их надежность, а это заставляло торопиться с судебным процессом над подозреваемыми в совершении преступления.
И все-таки прошли месяцы, прежде чем началось судебное разбирательство, ибо одного из главных подозреваемых, солдата Рунге, отпущенного в свою прежнюю воинскую часть и дезертировавшего по дороге, смогли обнаружить и арестовать в одном из отрядов пограничной стражи только в середине апреля. Процесс начался в середине мая в военно-полевом суде Гвардейской кавалерийской дивизии, членом которого стал и капитан-лейтенант Канарис. Имперское правительство неоднократно и до такой степени активно вмешивалось в процедуру подбора состава суда, что это дало обвиняемым повод заявить о предвзятости судей. Тем временем произошли события, значительно ослабившие интерес общественности к процессу. В Мюнхене была провозглашена советская республика, но через четыре недели, после ожесточенных уличных боев, снова свергнута. Еще перед началом судебного разбирательства пришло известие об убийстве в Мюнхене заложников; этот эпизод как нельзя лучше иллюстрировал глубину падения политической
