Партизанскому офицеру было положено не столько подчиняться одному вышестоящему начальнику, сколько выполнять существующие приказы и установленные правила. Советский режим никогда не полагался на единый порядок подчиненности для контроля за партизанами. Все наши попытки обрисовать сложную систему контроля одной точной, всеобъемлющей схемой ее организации не увенчались успехом, и чем больше информации удается получить, тем сложнее выработать четкую схему распределения полномочий. Возможно, нам все еще недостает информации или мы неверно проанализировали имеющуюся. Более вероятно, однако, что режим сознательно сохранял дублирующие друг друга командные структуры. Сохраняя сложный порядок подчиненности, он лишал каждого отдельного офицера положенного ему места в командной иерархии. В результате тот не имел четкого представления, кто будет его проверять или отдавать приказы. Поэтому он не мог поддерживать «удобные» отношения с одним конкретным вышестоящим начальником, на защиту которого в любых обстоятельствах он мог бы рассчитывать. Стремление к «семейственности» на всех уровнях было почти полностью искоренено. Оставаясь в каком-то смысле «обнаженным» перед требованиями неизвестных ему вышестоящих начальников, партизанский командир испытывал неуверенность, побуждавшую его проявлять инициативу, не дожидаясь приказов.
Нельзя не восхищаться той изобретательностью, с какой советский режим, сознательно или нет, создал механизм контроля, который стремился добиться от исполнителей максимальной отдачи. Гибкость и дублирование в порядке подчиненности, пожалуй, характерны для всей советской системы управления. Другой характерной особенностью, нашедшей свое отражение в партизанском движении, было стремление режима каждый раз создавать новую организационную структуру при возникновении очередной крупной проблемы. Когда первоначальная схема организации партизанского движения оказалась нежизнеспособной, начался долгий (осень 1941 года – весна 1942 года) период импровизации. Частично территориальная система организации была сохранена; отделения НКВД продолжали играть руководящую роль; в качестве организационных центров были использованы фронтовые части Красной армии, и в сентябре 1941 года в Ленинграде был сформирован Штаб партизанского движения. В мае 1942 года ленинградское решение стало моделью для Центрального штаба, а в последующие месяцы и для целого ряда региональных штабов. Новая организация предоставляла возможность связывать действия партизан с партией, а не с Красной армией. В результате в будущем партизанское движение могло быть провозглашено вкладом партии в достижение великой победы. Вместе с тем организация штабов позволяла собрать военных регулярной армии, партийных чиновников и вездесущих представителей полицейских структур в единый орган, созданием которого формально признавалось существование интересов различных ведомств в партизанском движении.
Однако формирование штабов отнюдь не означало, что