– Весьма лестно слышать такое…
– Думаю, в наше время любой должен хотя бы ненадолго погостить у вас, де Лоне!
– Если вы так считаете…
– Все так считают! Честно сказать, я уже предвкушаю, как выйду отсюда и буду принят в просвещенном обществе с еще большими почестями, чем раньше!
– Что ж… – хмыкнул де Лоне. – Надеюсь, вы и правда скоро отсюда выйдете.
– Не сомневайтесь, маркиз! У моего отца, разумеется, скверный характер и устаревшие методы воспитания, но его гнев проходит так же быстро, как и вспыхивает. Доказательство того – слуга, которого он мне прислал. Кстати, в принесенном им письме говорится о том, что с минуты на минуту мне доставят обед. Как видите, папенька не может поручить столь ответственное дело, как мое прокормление, вашей кухне, ха-ха-ха!.. Не откажетесь разделить со мной трапезу?
– Был бы весьма польщен!
– Наш повар прекрасно готовит, вот увидите! – заверил собеседника виконт. – И вино из папенькиных подвалов просто великолепно! Граф д’Эрикур очень ценит качество пищи… Как и ее количество, ха-ха-ха! Уверен, что и на этот раз он не поскупится! Почему бы нам не пригласить на обед и остальных ваших… хм… гостей?
– Всех? – удивился маркиз.
– Их так много?
– По чести говоря, нет… Пальцев на одной руке достанет, чтоб пересчитать всех.
– Так в чем же дело, Лоне? Неужели вам мешают сословные предрассудки?! Ну же, сударь, забудьте о них! Разве вы не состоите в масонской ложе? Разве вы не относите себя к просвещенному человечеству?
– Не уверен, что все мои постояльцы просвещены в той же степени, что и вы… Более того, виконт, позволю себе напомнить, что эти люди преступники!
– Преступники?! Держу пари, что большинство из них всего лишь несчастные, на долю которых выпало не угодить кому-нибудь из влиятельных особ! Вы же не будете отрицать, что добрая половина ваших подопечных оказалась тут не по приговору суда, а благодаря тайным письмам за королевской печатью! Да и потом… Если здесь и в самом деле содержатся люди, нарушившие закон, подлинная вина за их прегрешения лежит на всеобщем невежестве и несовершенстве общественных установлений! Общение с просвещенными людьми – я имею в виду нас с вами, Лоне, – пойдет им на пользу. Велите накрыть стол в своих покоях!
На лице маркиза читалась неуверенность.
– Вы и вправду желаете отобедать в компании заключенных Бастилии? – переспросил комендант.
– Именно так! – отвечал ему узник.
Слишком родовитый и богатый узник, чтобы не принимать его пожеланий в расчет.
Через полчаса в покоях коменданта уже был накрыт стол. На белой скатерти, отстиранной прачками д’Эрикуров и заботливо присланной батюшкой родовитого заключенного, расположились пять порций бульона из петушиных гребешков, рагу из форели, жаркое из зайца, каплун, запеченный с каштанами, две дюжины перепелов, свежайший скат, огурцы под белым соусом и спаржа под голландским, лотарингские пироги, последний писк моды – зеленый горошек, а также картофель – недоступное суеверным крестьянам и ненавистное для фанатиков-ретроградов блюдо просвещенных людей, блюдо будущего. Пять бутылок ронского вина 1774 года – года воцарения нынешнего государя – придавали этому скромному обеду оттенок аристократизма. Выращенные в специальных оранжереях фрукты, сыры, меренги и пирожные с фиалками пока еще дожидались своей очереди под присмотром двух слуг виконта – одного, что доставил еду, и другого, что сидел в Бастилии вместе со своим господином.
Гостей на этом званом обеде действительно было немного – всего трое, кроме де Лоне и д’Эрикура. Двое из них оказались чудовищно грязными и оборванными господами в вытертых штанах, стоптанных башмаках, дырявых фраках и без шейных платков. Одному, низкорослому и все еще сохранившему, несмотря на тяготы заключения и голодный блеск в глазах, порядочную упитанность, на вид было лет сорок пять. Второму, костлявому, – лет шестьдесят. Третий сотрапезник, человек неопределенного возраста и неопределенного сословия, облаченный в персидский халат и турецкие тапочки, понравился д’Эрикуру больше всего.
– Позвольте представиться, господа! – произнес он, усаживаясь за стол и приглашая других последовать его примеру. – Мари-Жан-Луи-Анж Лижере де Сен-Жак де Вилькроз де Тремуй, виконт д’Эрикур. С кем имею честь?
– После всех ваших титулов, сударь, мне даже стыдно называть свое имя, – заметил тощий господин, уже расправившийся с бульоном и протянувший руку к перепелам. – Франсуа Феру, к вашим услугам.
– Люсьен Помье, – деловито представился упитанный заключенный, на чьей щеке красовалась огромная бородавка. – Писатель. Философ. Поэт. Драматург.
– Вот как! – обрадовался виконт. – Оказывается, среди нас есть гражданин Литературной республики! Держу пари, что вас упекли в этот застенок за некое смелое произведение!
– Так и было, сударь! –