Это объяснялось тем, что финансовая часть у китайцев находилась в зачаточном состоянии и порядок выдачи денег почти отсутствовал. Когда деньги все же поступали, оказывалось, что на них «заприходованных приказом приходных документов нет»[484]. К весне 1928 г. задолженность перед русскими привела к катастрофе. Из полков доносили, что не только нет денег, но и «вконец износилась обувь»[485]. В. С. Семенов доносил в штаб тупана: «Прошу прислать сапог. Многие ходят босыми»[486]. Не хватало не только обуви, но даже сахара, чая, почтовых конвертов, уздечек для лошадей и подков для мулов[487]. Тогда Семенов просил Чжан Цзучана выдавать деньги хотя бы частично, но серебром или индексировать потери от инфляции.
Дело в том, что, несмотря на редкость выплат, русским стали выдавать бумажные шаньдунские доллары, которые за время войны потеряли прежнюю стоимость, и получалось, что они получают в три или три с половиной раза меньше денег. Семенов докладывал: «Семьи наши голодают, нет даже кормовых денег», и он просил выдавать хотя бы раз в месяц что-то, иначе им грозит голодная смерть, так как даже фронтовым частям стали выдавать очень мало продуктов. По словам Семенова, «мы желаем продолжать службу, никто не отказывается от исполнения долга, но для этого необходимо русские части поставить в условия, в которых они могли бы существовать»[488]. Некоторые русские командиры проявляли и в таких условиях чудеса смекалки и находчивости. Например, подполковник Карманов даже в таких условиях умудрялся хорошо кормить свой дивизион[489].
Но без денег чуда быть не могло, и 21 марта было подано коллективное прошение солдат-конников на увольнение. Офицеры отказались его удовлетворить и применили в отношении «бунтовщиков» кнут и пряник. Они, с одной стороны, успокоили солдат тем, что офицеры сами обратятся к Чжан Цзучану, так как все заинтересованы в выдаче денег. Кроме того, солдат укоряли в том, что такими действиями они вредят интересам всей Русской группы, создавая о ней в глазах китайцев неблагоприятное впечатление. При этом они говорили, что все пожелания солдат должны проходить через офицеров. С другой стороны, офицеры обещали при повторении инцидента строго наказать солдат. Ограничились тем, что разжаловали некоторых вахмистров[490]. Однако у офицеров положение было не лучше. Еще летом 1927 г. один из них писал: «Как должен жить я с семьей, не получая 8-й месяц жалования, когда всецело поглощен работой? Я давно уже потерял лицо и не сдерживаю слова. Я серьезно подумываю уйти. Дальше так жить не