Русская трагедия. Дороги дальние, невозвратные. Нина Сергеевна Аленникова

но вскоре проснулся, услышав шаги по кафельному полу ванной комнаты. Электричество зажигалось далеко от кровати. Он не успел найти свечу, приготовленную заранее, как кто-то к нему подошел, тронул его за плечо и ясно, отчетливо произнес: «Уходи отсюда». Как ужаленный вскочил он с постели, зажег электричество и бросился за непрошеным гостем, шаги которого все удалялись. Пройдя всю анфиладу комнат, он поднялся по крутой узкой лесенке в башню, и все замерло. Отец зажег всюду свет, тоже поднялся в маленькую башню, но там ничего не обнаружил. Была мертвая тишина; разноцветные стекла башенных окон выделялись своим ярким светом в ночной мгле. «Вот я и вернулся благополучно», – закончил он свой рассказ. Все мы были крайне заинтригованы и расспрашивали о подробностях. Делали всевозможные предположения, подозревая Казимира, но он категорически отверг наше подозрение. Он объяснил нам, что Казимир полуглухой старик, преданный до глупости всем хозяевам, живет внизу в маленькой каморке, отлично знает об этих ночных посещениях и объясняет их так же, как крестьяне. Привыкнув к этому, он не придает им больше никакого значения. От усадьбы отец был в восторге. Он уже начал строить планы, как мы все там разместимся, радовался, что можно назвать много гостей. «Вы, молодежь, будете жить во флигеле; там много места, отдельно от взрослых и от духа», – прибавил он с усмешкой.

      Неизбежное совершилось. Веселый Раздол был продан соседу Савицкому, богатому помещику, который с самого начала проекта отца зарился на наше имение. В усадьбе началась большая суматоха. Большая часть скота продавалась, но некоторое количество перевозилось в Галиевку, особенно, конечно, породистые рысаки Клеопатры Михайловны и все любимые собаки и кошки, которых было несметное количество. Кучера и конюхи также переезжали в новое имение. Из женской прислуги согласилась переехать кухарка Дуня и, конечно, моя старая няня и прачка Агафья, исполнявшая черные работы по хозяйству. Дуня была сверстница отца и выросла с ним. Ее мать служила у его родителей. Она отлично знала мою покойную мать, любила ее, и поэтому я тоже питала к ней теплые чувства. Это было оригинальное существо. Тип настоящей нашей хохлушки, черноволосая, полногрудая, с темно-синими глазами. Она вечно смеялась, и зубы ее сверкали белизной, хотя наверняка она ими не занималась. Она вся дышала здоровьем и крепостью. От нее веяло жизнью, она действительно своеобразно любила жизнь, не боясь никаких приключений и объясняя все по-своему. Проповедуя безбрачие, она умудрилась иметь от разных отцов двоих ребят, которых оставляла на попечение своей старухе матери. Как-то странно получалось, что ее никто никогда не осуждал. Если находились критикующие, то где-то втихомолку. Только одна мать бранила и упрекала, но замечательно следила за ее детьми. Она всех покоряла своим бурным весельем. Она умела прилично играть на гитаре, пела малороссийские песни. Готовить она умела замечательно, научившись у опытной Евгении и у повара Фомы, специалиста по французской кухне, который тоже много лет служил в Раздоле.

      Грустно