Она никогда в жизни так не бегала, но все напрасно. Вскоре сильные руки обхватили ее поперек талии, легко оторвав от пола.
– Цап-царап.
День 20-й
Поймал, поймал! Теперь уж ты никуда. Запер от греха в тоннеле. Как бы не потерять – все двери похожи одна на другую. Смотрит на меня волком. Убила бы, если б могла.
Опять предлагаю мясо. Ни в какую, дура.
В баке осталось дня на четыре. Дальше придется кипятить ту, что в тоннелях. Радиация… Ну и что?
Вижу свое отражение в воде. Живой труп, бляха-муха. Ниче… Осталось недолго.
День 25-й
Хорошо вдвоем. Никто нам не мешает, могу проводить с ней все время. Она не возражает и, по-моему, даже не замечает моего присутствия. Бедная… Но теперь, по крайней мере, никто не запретит мне заботиться о ней.
Она напоминает ребенка-аутиста. Уверен, что не разучилась говорить, просто потеряла к этому интерес и оборвала все нити разом. Пусть она находится где-то в своем мире (мирах?), но мне все равно хорошо с ней. Если б не ожидание развязки, я бы мог назвать себя счастливым. Нет, я не боюсь смерти, но меня угнетает неизбежность расставания.
Больно смотреть на ее тело – как же она исхудала. Ребра того и гляди проткнут тонкую кожу, а сквозь нее – или я брежу? – можно увидеть сердце. Оно пульсирует, гонит вязкую остывающую кровь по венам и артериям, но с каждым ударом все медленнее и медленнее. Нет, наверно, мерещится.
Упорно отказывается от мяса. Ну ничего. Сумею ее убедить.
День 29-й
Прошлой ночью (или днем, я сбился со счета) это был последний раз, когда я слышал от нее связные предложения. Она не говорит, даже когда я к ней обращаюсь. Может только кивнуть или покачать головой и редко-редко когда выдавит из себя пару слов, а потом снова молчит. Почти все время проводит, сидя на кровати и глядя то в пол, то в потолок. Сердце кровью обливается. За что нам это? Что мы такого сделали?!
(Хотите знать, что она мне тогда сказала? «Даже если ты последний мужчина на Земле, не буду с тобой. Провались, сволочь».)
Вот тварь. Думает, чистенькая такая, а я зверь, чудище долбаное. Ничего, я ее низведу до своего уровня. Есть одна идейка: приготовлю гуляш, мелко накрошу и пожарю вырезки. Скажу: «Крысятина», и съест как миленькая.
Забавно. Аж руки трясутся от волнения.
День 40-й
This is the end.
Я болен. Наверно, вода. Неужели так быстро проявилась лучевая болезнь? Жар не спадает, строчки плывут перед глазами, не могу держать ручку. Думаю, это случится при любом раскладе, даже без моего участия. Но я хочу сделать это сам.
Чего ради я вообще пишу? Для археологов новой цивилизации, которые откопают наши кости?
Нет, мое послание из гроба не для них. Я пишу только для себя – отчет о проделанной работе. Пусть это будет единственное произведение, которое я закончил. Летопись необычного конца заурядной жизни.
Я