Акка наклонилась над ними, провела рукой, выпрямилась – на ее пальцах была кровь.
– Ножом, ножом! – возбужденно заговорили в толпе. – Их убили!
– Вы видите эту кровь? – спросила Акка у приятелей Фиста, которых удерживало множество рук. – Я надеюсь, что это будет последняя кровь на Медее, пролитая нами. Если вы хотите жить по своим лагерным законам – идите и живите. Но так, чтобы никто из колонистов никогда – вы слышите? – никогда не смог пожаловаться на вас, иначе кара будет жестокой. Все понятно? Отпустите их.
– А может, добавить для верности? – пробасил Прохор Лапин, поднося к носу одного из желторобников не менее увесистый, чем у покойного, кулак.
– Отставить, Лапин! Будем считать, что мы заключили соглашение. Всё, все свободны. Надо работать, время, увы, не за нас…
Желторобники ушли. Я вдруг понял, что все это время находился в страшном напряжении и только сейчас смог чуть-чуть расслабиться. Снова разболелась нога, в ушах зазвенело, все тело сделалось ватным, непослушным…
– Э-э, браток, да ты опять поплыл! – ко мне подошел Лускус, поддержал, а то бы я грохнулся навзничь, крикнул кому-то в темноту: – Мужики, мужики, вот этого – несите к раненым, теперь там есть кому за ним присмотреть.
Меня подняли, но краем глаза я заметил, что рукав одноглазого испачкан чем-то красным. Тогда до меня сразу не дошло, что это кровь…
И еще: когда колонисты расходились, я услышал, как кто-то из вэкаэсников спросил:
– Никита, а ты и вправду готов был повесить этого… ну, уголовника?
– Я был готов выполнить приказ, – сухо ответил невидимый мне Чернышов. На несколько секунд воцарилось молчание, а потом его же голос добавил: – В этом бардаке должен быть хоть какой-то порядок. И он – будет.
3 сентября 2204 года
Мне очень плохо. Нога воспалилась и болит нестерпимо, помогает только стимулятор. Когда его действие заканчивается, боль наваливается с новой силой. Я очень ослаб, руки дрожат, пишу с трудом.
Ампулы комплекса номер три в дефиците, их берегут для тяжелораненых, остальным, как и мне, колют обезболивающее из полевых аптечек планетарных разведчиков. В общем-то это правильно, мы ведь как бы пострадавшие на поле боя, и вот-вот придет помощь. Вот-вот…
Я лежу под навесом, сооруженным неподалеку от штабной палатки. Тут у нас что-то вроде госпиталя. Раненых очень много, тысячи. Люди стонут, кричат. Врачей, кроме Изольды Ивановны и Гульнары Набиевой, практически нет, за нами ухаживают те из вэкаэсников, кто прошел спецкурс оказания первой помощи. Многие из них тоже пострадали в момент катастрофы, но их ранения не такие тяжелые. Остальные участвуют в разборе завалов и спасении тех, кого еще можно спасти.
Раненые