Малыш сразу же протянул к Лукасу свои тоненькие ручонки с розовыми ладошками, которые казались совсем крошечными по сравнению с ручищами Лукаса, измазанными сажей.
– Здравствуй, здравствуй, Джим, – поприветствовал Лукас малыша, осторожно пожимая доверчиво протянутую ему ручку.
В ответ на это Джим рассмеялся. С этого дня они стали друзьями.
Прошла неделя, и снова в Медландию прибыл почтовый корабль. Завидев его еще издалека, госпожа Каакс выбежала на берег и стала кричать почтальону, что ему, мол, не нужно причаливать. Все в порядке. Посылка предназначалась ей. Просто фамилия была написана неразборчиво. Все то время, пока она объяснялась с почтальоном, сердце ее отчаянно билось – казалось, что оно вот-вот выскочит из груди, ведь она так боялась, что почтальон отнимет у нее ребенка. А ей ни за что на свете не хотелось расставаться с Джимом – так она успела уже к нему привязаться.
– Ну и хорошо, значит, все в порядке. До свидания, госпожа Каакс, – только и сказал на это почтальон, и тут же корабль поплыл себе дальше.
Госпожа Каакс облегченно вздохнула и бросилась домой. Там она подхватила Джима и принялась на радостях кружиться с ним по всему дому. В какую-то минуту, правда, она вдруг подумала: а ведь на самом-то деле Джим – чужой ребенок, и, наверное, она поступила не слишком хорошо, оставив его у себя. От этой мысли вся радость госпожи Каакс тут же улетучилась – ее начала мучить совесть. И это чувство не покидало ее, видимо, и потом, когда Джим уже стал побольше: не раз бывало так, что она вдруг откладывала в сторону какую-нибудь начатую работу, и сидела, словно застыв, с очень серьезным выражением лица, и только все глядела с тревогой на Джима. «Кто же все-таки его мама?..» – думала она.
– Хочешь не хочешь, а придется, наверное, сказать ему всю правду, – вздыхала она всякий раз, когда разговаривала по душам с королем, или с Лукасом, или с господином Пиджакером. Те в ответ неизменно кивали головами, соглашаясь с нею, – мол, действительно, давно пора объяснить все Джиму. Но госпожа Каакс никак не могла решиться и только откладывала и откладывала это важное дело.
Она, конечно, не думала и не гадала, что недалек тот день, когда Джим сам все узнает, и произойдет это помимо ее воли – тайна откроется Джиму совершенно удивительным и загадочным образом.
Ну вот, теперь население Медландии составляли один король, один машинист, один локомотив и два с четвертью подданных, ведь Джим еще был слишком маленьким, чтобы считаться целым подданным, он мог пока сойти только за четвертушку.
Но шли годы, Джим рос и скоро превратился в настоящего мальчишку-сорванца, который проказничал и бедокурил, немало досаждая тем самым господину Пиджакеру. А еще он не любил мыться – как, впрочем, и все мальчики его возраста. Он никак не мог взять в толк, зачем ему мыться, если у него черная кожа и все равно не видно, какая у него шея – грязная или чистая. Госпожа Каакс почему-то придерживалась другого мнения, и Джиму волей-неволей приходилось ей подчиняться.
Госпожа