Второй подъезд, второй этаж. Деревянная дверь поблескивает лаком. Черный глаз замка. И чуть выше второй. И третий.
Параноик несчастный!
Дверь открывалась тяжело, с прошлого раза провисла еще больше и теперь застревала в мягком ковре. Ну да Варенька худенькая, и в щелочку протиснется. И даже материться не станет.
– Я пришла! – громко крикнула она с порога. Не хватало, чтоб этот урод запаниковал и палить начал. – Эй, слышишь? Я пришла!
Тихо. Иллюзия пустоты. Рыжее пятно ковра заканчивается через два шага, обнажая глянцево-блестящий пол. Плитка мелкая, змеиной шкурой, и каждая чешуйка отражает свет единственной лампы.
Варенька натянула бахилы и пошла по коридору. Пустота кухни – стол, комод и плитка с черной кастрюлей, которая стоит фальшивой декорацией. Комната с диваном и цветастым покрывалом из газет. В горшке умирает китайская роза, а со стен серыми плетьми свисают лианы.
Он сидел в третьем, самом дальнем из нор-помещений. Прислонившись к батарее, дышал дымом в узкую щель балконной двери. Не повернулся даже. Только рукой махнул – садись. Варенька села. На пол. Неудобно, но лучше его не злить, и так нервничает.
Она видела, как перекатывается под щекою мышца-желвак, словно он сунул в рот яблоко и теперь дразнился. Нет, не дразнился – всерьез. Вон губа подрагивает, и веко тоже, и острый кадык над разодранною горловиной майки. И мизинец со спекшимся кровяным пятном вместо ногтя. Содрал? Сгрыз от ярости?
– Ты его упустила, – наконец, сказал он, стряхивая пепел на светло-золотой дубовый паркет. – Взяла и упустила!
– Нет.
– Да.
– Прости. Я… я действительно виновата. Я не думала, что он может куда-то сбежать… и он вернется! Просто сорвался… бабы… запой… я у Сережки спрошу, но…
– Тебя поставили смотреть, чтоб он не срывался. Где ты была?
– В квартире. А потом в подъезде. И на стоянке под желтым колпаком света.
Мошки пляшут клубком пыли, выкидывают коленца, раздражая Вареньку. В глаза лезут. И жжется. Она долго копошится, пытаясь подцепить черное тельце ногтем, освободить глаз, а потом боль проходит сама.
Вовремя, ведь из подъезда выходит Семен. Долго возится у машины, укладывая тело в багажник, и Варенька ждет.
Она, в отличие от прочих, умеет ждать момента.
И умеет стрелять так, чтоб подстрелок не умер, но и не ушел далеко. Семен спрячет Олега, а Варенька – Семена. Виноватых не останется, а жить будет легче.
– А если не вернется? – выслушав ее сбивчивый рассказ, ответил человек. – Если он соскочить решил? А заодно сдать нас. Его надо найти. Понимаешь?
Он дернулся и оказался вдруг рядом, слишком близко, чтобы Варенька успела убежать. Пальцы вцепились в лицо – жесткие и теплые, с запахом олифы, – притянули близко. Губы коснулись губ. Захватили. Потянули. Резанули укусом.
– Если