– Так как же тогда?
– Я думаю, так будет лучше, – промямлила я в ответ. Как и все люди, твердо решившие сделать что-то плохое, я старательно искала и находила причины, почему поступить по-другому нельзя. – Так будет лучше для нас обоих.
– Возможно, ты и права, – вздохнула мама. – Я могу тебя понять. Когда-то я не могла найти даже минуты, чтобы хоть как-то выдохнуть. Твой папа…
– Как он, кстати? – перебила я маму. Сколько себя помню, моя мама никогда не могла «хоть как-то выдохнуть». Эта фраза прежде не имела для меня никакого смысла, а теперь я вдруг поняла, что сама чувствую нечто подобное: не могу «вдохнуть» свободно. И выдохнуть тоже. Значит, вот что мама имела в виду.
– А что ему сделается? – фыркнула мама. – Пивную, кажется, еще не закрыли.
– О, это понятно, – усмехнулась я. – Кто ж ее позволит закрыть! Наша пивная – это же достояние народа. Культурная ценность, место общественной жизни всего нашего района.
– Смейся-смейся, а я слышала, между прочим, что ваш дом на Карбышева все-таки снесут.
– Где слышала? – поморщилась я. – Опять в поликлинике болтают? Этот дом снесут только в одном случае, если жильцы сами в него динамиту подложат. Кстати, хорошая мысль. Надо только, чтобы никто не пострадал.
– Диана, я серьезно, – обиделась мамуля. – Мне Аркашка говорил. Он тебе не звонил, кстати?
– Не-а, – покачала я головой. Аркашка мне звонил все реже, хотя в первое время, когда я только переехала на улицу Расплетина, он частенько позванивал, и мы с ним болтали. Аркашка – мой сосед снизу в доме, который построил Джек… Шучу. В том доме, где я родилась, выросла, научилась всему, что могла, то есть курить, выпивать, ждать у моря погоды и прочим полезным вещам. Я родилась и выросла в старой пятиэтажке, стоящей торцом к бульвару Генерала Карбышева, в первом подъезде, расположенном как раз напротив пункта приема стеклотары, где собиралась и собирается по сей день вся алкогольная общественность нашего района. Моя квартира под номером тринадцать располагалась на пятом этаже, Аркашкина – прямо подо мной, а пивная прямо за углом, с другой стороны здания пункта приема стеклотары. Все эти обстоятельства никак не могли пройти бесследно для моей психики.
– Аркашка сказал, что ему в почтовый ящик положили какую-то бумажку. Ты вообще-то почту хоть проверяешь? Или все пустила на самотек? – строго спросила мама. Я, конечно, подтвердила, что почту из родного дома забираю так, что «будьте-нате». Раз в неделю, а то и чаще, что, конечно же, было полнейшим враньем. На Карбышева я не появлялась вообще.
– Мне ничего не присылали, но я на всякий случай еще раз проверю, – пообещала я маме.
– Не проворонь, а то переселят вас в какую-нибудь дыру, – пригрозила мама.
Я рассмеялась про себя. Честно говоря, большей дыры, чем дом моего детства, трудно себе даже